Том 13. Господа Головлевы. Убежище Монрепо

…государственный человек — не из остзейских, а из настоящих немцев…— Из остзейских (прибалтийских, населяющих Эстляндию, Лифляндию и Курляндию) немцев в значительной степени формировались ряды высшего чиновничьего аппарата России.

Транспортировать — употреблять в переносном смысле; здесь — отнести притчу к Феденьке (от франц. transporter).

Первое февраля^*

Впервые — ОЗ, 1879, № 2 (вып. в свет 21 февр.), «Совр. обозр.», стр. 236–245. Подпись: Nemo.

Рукописи и корректуры неизвестны.

В Изд. 1880 выправлены опечатки журнального текста и сделаны изменения стилистического характера, а также следующее исключение из текста:

Стр. 419, строка 7. Вместо: «до того вами напуганы» — было:

до того вами (или, точнее, не вами в действительности, а вашими похвальбами) напуганы.

Фельетон посвящен раскрытию несостоятельности официального толкования понятий «отечества», «патриотизма», неразрывно связанных с принципом «государственности». В фельетоне высказана очень важная для революционных демократов мысль о том, что «патриотизм» «провиденциальных» «мальчиков», опирающийся на «государственность», не имеет ничего общего с настоящей любовью к родине и народу. Такому официальному «патриотизму» Салтыков противопоставляет подлинных патриотов, людей, считающих, «что отечеству надлежит служить, а не жрать его». Служение же родине, в понимании писателя, означает непримиримое отрицание «основ», борьбу за осуществление революционно-демократических идеалов.

Важное место занимает в фельетоне вопрос о «призрачности» мира Неугодовых, о том, что этот «фантастический мир» должен исчезнуть «при первом появлении солнечного луча», также и о том, что «эти призраки не только не бессильны, но самым решительным образом влияют на жизнь».

Очерк не вызвал значительных отзывов критики. «Сын отечества» в статье «Русская литература» дал положительный отзыв, еще раз подтвердив уверенность в авторстве Салтыкова[292].

…à tout les coeurs <…> est chère…— Цитата из трагедии Вольтера «Танкред», неоднократно используемая Салтыковым (см. т. 7, стр. 62 и прим.).

Rien n’est sacrrrré pour un sapeurrrrre…— Французская шансонетка, исполнявшаяся в 70-е годы в Петербурге (см. «Каскадный мир. Сборник французских шансонеток…», СПб. 1873, стр. 12).

Халдоватая — грубая, нагловатая.

…избранных сочинений по части митирогнозии. — Так Салтыков иронически именует грубую уличную брань. Слово образовано по образцу научной терминологии, от греческих корней: мать и познание.

Опекунский совет. — См. прим. к стр. 11.

…в стенах «заведений», которые охраняют вашу юность…— Салтыков неоднократно описывал привилегированные учебные заведения, формирующие «мальчиков» типа Феденьки (например, в «Господах ташкентцах»). Об использовании при этом автобиографических эпизодов лицейской жизни см. Макашин, стр. 95-170.

…от татар Борелева ресторана…— В модных ресторанах того времени (Бореля и др.) прислуга набиралась преимущественно из татар.

Взгляните на портреты наиболее прославившихся «сгибателей»… — Ср. с портретом Угрюм-Бурчеева, наделенного внешним «портретным» сходством с Николаем I (см. т. 8, стр. 399).

…«сидел» какой-то Неугодов <…> целовал крест…— Упоминая о древности дворянского рода Неугодовых («сидели» в боярской думе, целовали крест на верность), Салтыков при помощи игры слов сближает Неугодовых с «сидельцами» (приказчиками в лавках) и «целовальниками» (кабатчиками).

Первое марта^*

Впервые — ОЗ, 1879, № 3 (вып. в свет 20 марта), «Совр. обозр.», стр. 111–123. Подпись: Nemo.

Рукописи и корректуры неизвестны.

В Изд. 1880 в текст внесены многочисленные мелкие изменения стилистического характера.

Фельетон вводит в цикл проблему отношений «государственности» и литературы.

Взглядам властей на литературу противопоставлено отношение к ней самого автора. Рассказчик — «дядя», пропев подлинный гимн во славу литературы, выражает в данном случае наиболее задушевные чувства Салтыкова.

Салтыков затрагивает вопрос о литераторах — «действующем» и «бывшем». Слова о «действующем» и «бывшем» литераторах перекликаются и с некрасовским противопоставлением «незлобивого поэта» и писателя, «чей благородный гений стал обличителем толпы, ее страстей и заблуждений» («Блажен незлобивый поэт»). Речь идет об очень важной для революционных демократов вообще и для Салтыкова в частности проблеме подлинного патриотизма, «любви — ненависти», служения родине «враждебным словом отрицанья».