Том 11

Жена Саладина Фостера, Электра, оказалась надежной поддержкой супругу, хотя, подобно ему, была мечтательницей и втайне питала слабость к романтике. Сразу же после свадьбы девятнадцатилетняя супруга — почти дитя — купила на городской окраине акр земли, за который выложила двадцать пять долларов наличными — все свое состояние. Капитал Саладина был меньше на целых пятнадцать долларов. Электра разбила огород, отдала его обрабатывать исполу ближайшему соседу и получила от своей земельной собственности сто процентов годовой прибыли. Из первого жалованья мужа она положила тридцать долларов в банк, из второго — шестьдесят долларов, из третьего сто, из четвертого сто пятьдесят. Жалованье Саладина повысилось до восьмисот долларов в год; за это время у супругов родилось двое детей, и семейные расходы возросли, — однако жена, несмотря ни на что, ежегодно откладывала в банк по двести долларов. На восьмой год супружества Электра на своем земельном участке построила и обставила хорошенький, удобный домик стоимостью в две тысячи долларов, заплатила наличными половину этой суммы и переселила туда свое семейство. Через семь лет она полностью выплатила весь долг и у нее осталось еще несколько сот долларов, которые приносили доход.

Они приносили доход благодаря повышению цен на земельные участки. Дело в том, что Электра Фостер заблаговременно прикупила еще несколько акров земли и выгодно перепродала большую часть ее очень милым людям, которые собирались строиться, а в будущем обещали стать добрыми соседями и составить приятную компанию для нее самой и для ее подрастающих дочерей. Кроме того, у Электры был постоянный твердый доход от надежно помещенного капитала — сто долларов в год. Дети ее росли и хорошели, и она была довольной, счастливой женщиной. Она души не чаяла в своем муже, своих детях, а муж и дети души не чаяли в ней. Здесь — то и начинается вся история.

Младшей дочери Фостеров Клитемнестре — или просто Клити — исполнилось одиннадцать лет, ее сестре Гвендолен — или просто Гвен — тринадцать. Девочки были милые и довольно хорошенькие. Их имена выдавали скрытое пристрастие родителей к романтике, а имена родителей, в свою очередь, свидетельствовали о том, что эта страсть оказалась наследственной. Семейство было дружное, любящее, и неудивительно, что у каждого члена семьи имелось ласкательное прозвище… У Саладина — оригинальное и несвойственное мужчине — Салли, зато у Электры — явно мужское: Элек. Целый день Салли был добросовестным счетоводом и продавцом. Целый день Элек была доброй, преданной матерью и хозяйкой, а также расчетливой деловой женщиной. Но по вечерам в уютной гостиной супруги покидали будничный мир и переселялись в другой, куда более прекрасный, зачитывались романами, предавались мечтам и водили дружбу с королями и принцами, гордыми лордами и леди средь блеска, шума и роскоши величественных дворцов или мрачных старинных замков.

Глава II

Но вот пришло неожиданное известие! Потрясающее известие! По сути дела — радостное известие! Пришло оно из соседнего штата, где жил их единственный родственник. Это был родственник Салли — не то какой-то дядя, не то двоюродный или троюродный брат — Тилбери Фостер, семидесятилетний холостяк, по слухам — богатый и соответственно желчный и черствый. Однажды, в далеком прошлом, Салли попробовал было установить с ним родственные отношения и написал ему письмо, но с тех пор уже не повторял подобной ошибки. На сей раз Тилбери сам написал Салли письмо, в котором уведомлял, что собирается вскоре умереть и намерен оставить ему в наследство тридцать тысяч долларов наличными. И не из чувства любви, а единственно потому лишь, что деньги явились причиной большей части выпавших на его долю неприятностей и злоключений, вот ему и хочется пристроить их туда, где они наверняка будут продолжать свое черное дело. Распоряжение о деньгах будет вписано в завещание, и деньги будут отданы наследнику — при условии, что Салли сможет доказать душеприказчикам, что он ни устно, ни письменно не упоминал об этом даре, не справлялся о скорости продвижения умирающего к сферам вечности и не присутствовал на похоронах.

Как только Элек немного оправилась после бурных переживаний, вызванных письмом, она подписалась на газету, выходящую в городке, где проживал их родственник.

Супруги торжественно поклялись молчать о великом событии, пока Тилбери жив, иначе какой-нибудь остолоп чего доброго сболтнет об этом у его смертного одра, да еще исказит факты, и выйдет так, будто они, вопреки запрету, благодарят за наследство, а стало быть — открывают всем тайну завещания.

В тот день в бухгалтерских книгах Салли царила изрядная путаница, а его жене никак не удавалось сосредоточиться на повседневных делах: взяв в руки цветочный горшок, книжку или полено, она даже не могла сообразить, что собиралась с ними делать. Супруги мечтали…

«Тридцать тысяч долларов!»