Том 1. Здравствуй, путь!

Обычно караваны оставались в городке всего несколько часов и потом снова уходили в степь: вокруг городка не было достаточно тучных пастбищ, чтобы устраивать долгие привалы. Но на этот раз Джаиров решил задержаться и велел погонщикам поставить для него юрту. У нет были какие-то очень важные дела к погонщикам других караванов. Он так и ответил Козинову, когда тот, озабоченный саксаулом, поинтересовался — долго ли намерены отдыхать?

— Важные дела. Буду ждать другой председатель и член правления.

— А если они не придут с неделю?

— Скоро будут, наша знает.

Рядом с джаировской юртой развели громадный костер. Около него работала целая компания погонщиков: одни устанавливал на огонь котел, другой резал барана, старательно собирая всю кровь в тазик, трое пекли лепешки. Еще два баранчика лежали связанными, приготовленными под нож.

«У нас телефон, телеграф, и мы ничего не знаем. А Джаиров готовит жарево и не боится, что оно остынет», — с завистью подумал Козинов.

Немного погодя в городок пришли еще два каравана. Все председатели и члены правления сошлись в юрту Джаирова и так жадно принялись за плов и кумыс, точно это и было тем важным делом, ради которого они объявили дневку с ночевкой.

Айдабул разносил плов, кумыс, давал распоряжения людям у костра, где готовилось новое угощение, и охранял юрту от завистливой любопытной толпы неприглашенных. По временам, повинуясь приказаниям Джаирова, он манил из толпы то одного, то другого, вводил в юрту и угощал. Некоторых, особенно милых сердцу Джаирова, он еще награждал плитками кирпичного чаю, осьмушками махорки и участливо выспрашивал:

— Как идет работа? Ты ученик? Как машина? Ой, машина!.. — Айдабул в ужасе закрывал лицо рукавом халата и ласково выталкивал гостя из юрты.

Среди любопытствующих появился Гонибек с домброй. Джаиров сам ввел его в юрту и усадил в круг к столу Гонибек, известный акын, друг Тансыка, уже помощник тепловозного машиниста, был слишком большим человеком, чтобы доверить его Айдабулу, и Джаиров сам подносил ему кумыс, сам выбирал для него лучшие куски баранины. Когда Гонибек угостился, Джаиров попросил его спеть что-нибудь, приятное своему уху, уху гостей и уху хозяина юрты.

Гонибек оглядел весь круг собравшихся, поласкал домбру, точно хотел задобрить ее, чтобы она не упрямилась, и начал не спеша, распевно сочинять, закрыв глаза:

— Что может быть приятнее встречи старых друзей за сабой крепкого выдержанного кумысу? Если меня пригласит сейчас самая красивая девушка, какую знает степь, я скажу: «Подожди, красавица! Дай мне упиться мудростью мудрых!» Рядом со мной, о правую руку, Джаиров. У него больше сотни верблюдов, а бараны покрывают такую степь, что ее не проскачешь на коне за день. Джаиров тридцать лет был хозяином караванной дороги на Китай. Ни один тюк хлопка и шерсти, прошедший этой дорогой, не миновал спины джаировских верблюдов, каждый дал Джаирову пользу. Теперь мы строим дорогу, шерсть и хлопок скоро поедут в вагонах. Но Джаиров не такой человек, чтобы его учить. Он стал председателем артели, вместо шерсти возит саксаул и от каждого сука получает барыш.

По левую руку от меня Шамазет, хозяин другой караванной дороги. У него тоже много верблюдов и баранов. Он тоже председатель правления, возит муку и овес, получает большие деньги.

Против меня Карим-бай. Он на третьей караванной дороге собрал мудрость и деньги.

— Довольно! — в один голос прервали Гонибека Джаиров и Карим-бай. — Мы знаем это.

Гонибек открыл глаза, поглядел на Джаирова, у того почему-то дрыгала нижняя челюсть и жесткая курчавая борода подплясывала. Поглядел на Карим-бая, который крепкими желтыми зубами скрипуче грыз бараний мосол, и спросил:

— Может, уху хозяина приятно послушать про машины?

— Не надо, Джаиров хочет жить. — Караванщик развалился и сделал вид, что засыпает.

Гонибек вышел к кострам погонщиков.

— Проклятый акын, — вслед ему проворчал Джаиров. — Стукнуть по голове саксаулом, пускай потеряет память.

Всю ночь до самой той поры, когда экскаватор оповестил гудком о начале нового дня, все казахское население городка провело около костров среди погонщиков. Тут ни было ни кумысу, ни крепкого чая, как у Джаирова, и баранины каждому досталось совсем по маленькому кусочку, но зато целую ночь можно было дышать запахом степи, верблюдов, аулов; и всю ночь рассказывались редкие новости, привезенные со всех концов Казахстана.

Новости были так интересны, что Гонибек позабыл ради них и сон и отдых.

— На северном строительстве все казахи ушли с дороги. Русским надоело строить одним, и они тоже уходят. Подул ветер, и от дороги не осталось ничего, ровно ничего, — песок. Ха-ха-ха!

— Ты сам видел это? — спросил Гонибек рассказчика.

— Нет. К Джаирову приезжал друг, он видел.

— На пятом участке машина убила казаха. Тогда казахи разбили все машины и сожгли.

— А это кто видел?

— Другой гость Джаирова. Женщина, которая уехала на саксаул, отняла у погонщиков всю водку. Это я видел сам. Она поссорилась с мужем и осталась одна. Плохо ей будет. Злой человек вспомнит водку… Ой, плохо будет!