Том 1 (XI-XII века)

Яко се бысть другый черноризець, именемь Исакий, яко еще сущю в мирьскомъ житьи и богату сущю ему, бе бо купець, родомъ торопчанинъ,[633] и помысли быти мнихомъ, и раздая имение свое требующимъ и по манастыремь, иде кь великому Антонию в пещеру, моляшеся ему, дабы створилъ черьноризьцемь. И приятъ ̀и Антоний, и возложи на нь порты чернецькие и нарече имя ему Исакий, бе бо имя ему мирьское Чернь. Сий же Исакий вьсприя житье крепко: облечеся въ власяницю,[634] и повеле купити собе козелъ и одерти мешькомь козелъ, и возьвлече ̀и на власяницю, и осъше около его кожа сыра. И затворися в пещере, вь единой улици, вь кельице мале, яко 4 лакотъ, и ту моляше Бога беспрестани день и нощь со слезами. Бе же ядение его проскура[635] одина, и та же чресъ день, и воды в меру пьяше. Приношаше же ему великий Антоний и подаваше оконьцемь ему, яко ся вместяше рука, и тако приимаше пищю. И того створи лет 7, на светъ не вылазя, ни на ребрехъ лежа, но, седя, мало приимаше сна. И единою, по обычаю, наставшю вечерю, и поча кланятися, поя псалмы оли до полунощи, и яко трудяшеться, седяше же на седале своемь. И единою же ему седящю по обычаю и свещю угасившю, и внезапу светъ восия, яко солнце, вь пещере, яко зрак вынимаа человеку. И поидоста две уноши к нему прекрасьна, и блистася лице има, яко и солнце, и глаголаста к нему: «Исакье! Ве есве ангела, а се идеть к тобе Христосъ, сь ангелы». И, вьставъ, Исакий виде толпу, и лица ихъ паче солнца, и единъ посреде ихъ и сьяху от лица его паче всихъ. И глаголаста ему: «Исакье, то ти Христосъ, падъ, поклонися ему». Онь же не разуме бесовьскаго действа, ни памяти прекреститися, выступя поклонися, акы Христу, бесовьскому действу. Беси же кликнуша и рекоша: «Нашь еси уже, Исакье», и вьведоша ̀и в кельицю, и посадиша ̀и, и начаша садитися около его — полна келья и улица печерьская. И рече единъ от бесовъ, глаголемый Христосъ: «Возмите сопели и бубны и гусли, и ударяйте, ать ны Исакье сьпляшеть». И удариша в сопели и вь гусли и вь бубни и начаша имъ играти. И утомивше ̀и, оставиша ̀и еле жива сущи, и отъидоша, поругавшеся ему.

Заутра же бывши свету и приспевшю вкушению хлеба, и приде Антоний кь оконцю по обычаю и глагола: «Благослови, отче Исакье!» И не бысть гласа, ни послушания. И многажды глагола Аньтоний, и не бысть ответа. И глагола Антоний: «Се уже яко преставилъся есть». И посла в манастырь по Федосья и по братью. И откопавше, где бе загражено устье, и пришедше и взяша ̀и, мняще ̀и мертваго, и вынесьше, положиша ̀и предъ пещерою. И узреша, яко живъ есть. И рече игуменъ Федосий, яко «Се имать от бесовьскаго действа». И положиша ̀и на одре, и служаше около его Антоний. В то же время приключися Изяславу прити из Ляховъ, и нача гневатися Изяславъ на Антония изо Всеслава.[636] И приславъ Святьславъ нощью, поя Антония к Чернигову. Антоний же, пришедъ кь Чернигову, и вьзлюби Болъдину гору,[637] и ископавъ пещеру, и ту вселися. И есть манастырь святое Богородице на Болдинахъ горахъ и до сихъ дний.

Федосий же, уведа, яко Антоний шелъ кь Чернигову, и, шедъ с братьею, вьзя Исакья и принесе кь собе в келью, и служаше около его. Бе бо раслабленъ теломъ и умомъ, яко не мощи ему обратитися на другую страну, ни вьстати и ни седити, но лежа на единой стране и подъ ся поливаше многажды, и червье кыняхуся подъ бедру ему с мочения. Федосий же самъ своима рукама омываше и спряташе ̀и, за 2 лете створи се около его. Се же бысть чюдно и дивно, яко, за две лете лежа, сий ни хлеба вькуси, ни воды, ни от какаго брашна, ни от овоща, ни языкомъ проглагола, но немъ и глухъ лежа за 2 лете. Федосий моляшеть Бога за нь и молитву творяшеть над нимь нощь и день, дондеже на 3-ее лето проглаголавъ и слыша, и на ногы нача вьставати акы младенець, и нача ходити. И не брежаше кь церкви ити, но нужею привлечахуть его кь церкви, и тако по малу научиша ̀и. И по семь научися и на тряпезницю ходити, и посажаше ̀и кроме братья и положаху пред нимь хлебъ, и не взимаше его, олны вложити будяше в руце ему. Федосий же рече: «Положите хлебъ пред нимь и не вькладайте в руце ему, ать самъ ясть», и не бреже за неделю ясти и, помалу оглядавься, кушавше хлеба, и тако научися ести, и тако избави ̀и Федосий от козни дьяволя и от прелести.