Том 1. Разгром. Рассказы

«А правда, несмелый я совсем, – подумал Мечик, подложив руки под голову и уставившись в небо неподвижным взглядом. – Но неужели я не смогу? Ведь надо как-то, умеют же другие…» В мыслях его, однако, не было теперь грусти – тоскливой и одинокой. Он мог уже на все смотреть со стороны – разными глазами.

Происходило это потому, что в болезни его наступил перелом, раны быстро зарастали, тело крепло и наливалось. А шло это от земли – земля пахла спиртом и муравьями – да еще от Вари – глаза у нее были чуткие, как дым, и говорила она все от хорошей любви – хотелось верить.

«…И чего мне унывать в самом деле? – думал Мечик, и ему действительно казалось теперь, что нет никаких поводов к унынию. – Надо сразу поставить себя на равную ногу: спуску никому не давать… самому не давать – это она очень правильно сказала. Люди здесь другие, надо и мне как-то переломиться… И я сделаю это, – подумал он с небывалой решимостью, чувствуя почти сыновнюю благодарность к Варе, к ее словам, к хорошей ее любви. – … Все тогда пойдет по-новому… И когда я вернусь в город, никто меня не узнает – я буду совсем другой…»

Мысли его отвлеклись далеко в сторону – к светлым, будущим дням, – и были они поэтому легкие, таяли сами собой, как розово-тихие облака над таежной прогалиной. Он думал о том, как вместе с Варей вернется в город в качающемся вагоне с раскрытыми окнами, и будут плыть за окном такие же розово-тихие облака над далекими мреющими хребтами. И будут они двое сидеть у окна, прижавшись друг к другу: Варя говорит ему хорошие слова, а он гладит ее волосы, и косы у нее будут совсем золотые, как полдень… И Варя в его мечтах тоже не походила на сутулую откатчицу из шахты № 1, потому что все, о чем думал Мечик, было не настоящее, а такое, каким он хотел бы все видеть.

…Через несколько дней пришло из отряда второе письмо, – привез его Морозка. Он натворил большого переполоху – ворвался из тайги с визгом и гиком, вздыбливая жеребца и крича что-то несуразное. Сделал же он это от избытка жизненных сил и… просто «для смеху».

– Носит тебя, дьявола, – сказал перепуганный Пика с певучей укоризной. – Тут человек умирает, – кивнул он на Фролова, – а ты орешь…

– А-а… отец Серафим! – приветствовал его Морозка. – Наше вам – сорок одно с кисточкой!..

– Я тебе не отец, а зовут меня Ф-федором… – озлился Пика. Последнее время он часто сердился, – делался смешным и жалким.

– Ничего, Федосей, не пузырься, не то волосы вылезут… Супруге – почтение! – откланялся Морозка Варе, снимая фуражку и надевая ее на Пикину голову. – Ничего, Федосей, фуражка тебе к лицу. Только ты штанишки подбирай, не то висят, как на пугале, оч-чень неинтеллигентно!

– Что – скоро нам удочки сматывать? – спросил Сташинский, разрывая конверт. – Зайдешь потом в барак за ответом, – сказал, пряча письмо от Харченки, который с опасностью для жизни вытягивал шею из-за его плеча.

Варя стояла перед Морозкой, перебирая передник и впервые испытывая неловкость при встрече с мужем.

– Чего не был давно? – спросила наконец с деланным равнодушием.

– А ты небось скучала? – переспросил он насмешливо, чувствуя ее непонятную отчужденность. – Ну, ничего, теперь нарадуешься – в лес вот пойдем… – Он помолчал и добавил едко: – Страдать…

– Тебе только и делов, – ответила она сухо, не глядя на него и думая о Мечике.

– А тебе?.. – Морозка выжидательно поиграл плетью.

– И мне не впервой, чать не чужие…

– Так идем?.. – сказал он осторожно, не двигаясь с места. Она опустила передник и, запрокинув косы, пошла вперед по тропинке небрежной деланной походкой, удерживаясь, чтобы не оглянуться на Мечика. Она знала, что он смотрит вслед жалким, растерянным взглядом и никогда не поймет, даже потом, что она исполняет только скучную обязанность.

Она ждала, что вот-вот Морозка обнимет ее сзади, но он не приближался. Так шли они довольно долго, сохраняя расстояние и молча. Наконец она не выдержала и остановилась, взглянув на него с удивлением и ожиданием. Он подошел ближе, но так и не взял ее.

– Что-то финтишь ты, девка… – сказал вдруг хрипло и с расстановкой. – Влипла уже, что ли?

– А ты что – спрос? – Она подняла голову и посмотрела на него в упор – строптиво и смело.

Морозка знал и раньше, что она гуляет в его отсутствие так же, как гуляла в девках. Он знал это еще с первого дня совместной жизни, когда пьяным утром проснулся с головной болью, в груде тел на полу, и увидел, что его молодая и законная жена спит в обнимку с рыжим Герасимом – зарубщиком из шахты № 4. Но – как и тогда, так и во всей последующей жизни – он относился к этому с полным безразличием. По сути дела, он так и не вкусил подлинной семейной жизни и сам никогда не чувствовал себя женатым человеком. Но мысль, что любовником его жены может быть такой человек, как Мечик, показалась ему сейчас очень обидной.

– В кого же это ты, желательно бы узнать? – спросил он нарочито вежливо, выдерживая ее взгляд с небрежной и спокойной усмешкой: он не хотел показывать обиды. – В энтого, маминого, что ли?

– А хоть бы и в маминого…