Том 1. Повести и рассказы

Теребя в руках шапку, он быстро прошел через комнату. Еврей и старуха с ужасом, словно на привидение, смотрели на него, потом прислушались к звуку его шагов на лестнице и, наконец, движимые одним и тем же чувством, бросились к окну, чтобы еще раз взглянуть вслед уходящему.

— Без шапки идет! — шепнула Мацеёва.

— Пришел там Юдка? — раздался сухой голос из другой комнаты.

Еврей вздрогнул:

— Я здесь, хозяин!

И, согнувшись в три погибели, он переступил порог, чтобы предстать перед человеком, который после рассказа Мацеёвой стал в его глазах еще могущественнее и страшнее, чем до сих пор.

Глава седьмая

Паук и муха

В комнате, куда вошел Юдка, кроме нескольких крепко сбитых шкафов, маленького столика и нескольких стульев, ничего не было, и — что еще удивительней — никого не было. Несмотря на это, еврей поклонился стене напротив двери и остановился в ожидании.

— Ну, что там слышно? — спросил вдруг прежний голос. Он донесся из маленького оконца в стене, в котором тут же появилось пожелтевшее лицо и синие очки.

— Я принес деньги за керосин, — ответил Юдка.

— Все?

— Все. Триста пятнадцать рублей.

— С трехсот рублей — шесть рублей, с пятнадцати рублей — тридцать копеек, это тебе, — бормотал голос. — Значит, мне следует триста восемь рублей семьдесят копеек. Дальше?

— Лавочница с Сольца уже умерла, — шепнул еврей.

— Царствие небесное!.. Надо на ее место посадить эту Веронику с Врублей улицы.

— После той осталось двое детей…

— Я сказал, что надо посадить Веронику… Торговля стоять не может… Дальше?

— Дело с волами покончено.

— Заработали мы что-нибудь?

— Немного: шестьдесят три рубля.

— С пятидесяти рублей — рубль, с тринадцати рублей — двадцать шесть копеек… это тебе. Мне следует шестьдесят один рубль, семьдесят четыре копейки. Дальше?

— Еще процентов принес девять рублей пятнадцать копеек.

— Должно быть пятнадцать рублей.

— Не отдают.

— Будешь сам платить… Да! А с этой кладовщицей кончено?

— Был судебный пристав, но, видно, получил хабар и ничего не сделал.

— У кого он занимает? — продолжал допрашивать голос в оконце.

— У Абрамки, у Миллерихи…

— Скажи им, что если судебный пристав не покончит с кладовщицей, то они мне заплатят убытки. Понимаешь?

— Как не понять? — отвечал еврей, почесывая затылок.

— Ах да! Сходишь в полицию с этими золотыми часами, которые заложил вчера старик. Это краденые часы… Нужно дать знать.

— Зачем давать знать? — закричал в ужасе Юдка. — Только потеряете пятьдесят рублей… Лучше я перекуплю у вас и дам вам сорок, все равно вы еще заработаете…

— Сходишь в полицию…

— Как это можно такое дело из рук выпускать? — пробормотал еврей.

— Кто не может устоять перед соблазном, падет и будет отвержен богом. Сходи в полицию.

В это мгновение в дверь постучали.

— Выйди, Юдка, к Мацеёвой и подожди там. Кто-то идет…

Спустя минуту место Юдки в дверях заняла какая-то бедно одетая женщина с узлом в руках.

— Слава Иисусу Христу…

— Во веки веков, аминь! — ответил человек в оконце, набожно склонив голову. — Что вам угодно?

— Пришла просить у вашей милости три рубля, — ответила, кланяясь, женщина.

— А что это за узелок?

— Салоп, ваша милость. Заплатили мы за него, вот два года будет, одиннадцать рублей и полкварты водки…

— Покажите!

Женщина приблизилась. Человек в синих очках тотчас исчез из оконца вместе с салопом.

— Гм! Гм! Недурное дельце, нечего сказать… Мех съеден молью, верх изношен… Вы что ж думаете, у меня склад старья?

Женщина молчала.

— Дам вам два рубля, а через месяц вернете два рубля шестьдесят копеек, а не то продам салоп. Это лохмотья, дольше их держать нельзя… Согласны?

— Да ведь как не согласиться, ничего не поделаешь.

— Ваше имя, фамилия и номер дома.

Женщина продиктовала свой адрес и вскоре покинула комнату, унося два рубля.

— Юдка! — крикнул человек из оконца.

Дверь скрипнула, но вместо Юдки на пороге появился элегантно одетый юноша.

— Ах, это вы, сударь! Предчувствовала моя душа, предугадывала ваше посещение…

— А приготовила ваша душа мои двести рублей? — с улыбкой спросил денди.

— А вы, сударь, расписочку принесли? — тем же тоном ответил владелец синих очков.

Юноша смутился.

— Видите ли… Принести-то я принес, но без… подписи отца, которого я… вот честное слово, с утра не могу…

Оконце опустело, и мгновение спустя юноша услышал:

— «Сколь набожно чтится память благословенного Прандоты, столь же с незапамятных времен были в большом почете у верующих и изображения его. Мы читали…»

— Вы издеваетесь надо мной! — закричал возмущенный щеголь.

— Нет, сударь! Я лишь читаю житие благословенного Прандоты.

— Но мне немедленно нужны деньги!

— А мне подпись вашего отца… «Мы читали в вышеприведенном описании посещения епископа Задзика, что архидиакон Кретковский…»

— Где же я вам возьму ее? — раздраженно спросил юноша.

— Где?.. Откуда я знаю! Может, у вас в кармане есть другой вексель с подписью уважаемого папы. Откуда мне знать?

Юноша раз-другой прошелся по комнате.