Том 1. Начала полян

Там то, говорящее,
меня удивляющее тем,
что создает себе волосы;

там то,
что падать стыдится и может упасть,
и яблоки катятся на привязи,
а привязи тонки,
холодны;

там — «Р», это полое «Р»,
этот круг удивительных «Р»,
там иголки от крови жасмина,
там
как будто обмывают оленьи глаза и рога,
а здесь, где я,
как будто раскладывают
хворост за хворостом.

Потребуем вьюгу —
она зашевелится
в провалах витрин.

Звать начинайте без имени,
словно бросая
скрещивающиеся белые линии.

А там, там —
эта спина,
меняющая меня, как олени леса,

и она, как убийство, есть и не здесь,
и оторвана страшно названьем
от самого человека,
как будто во сне подарили
железную форму распутья
и сказали, что это есть вечность,

и стал я, поверив, несчастным,

и плачу я, плачу, плачу
во всех углах
самого себя.

|1961|

Поля-двойники 1961–1965

утро в переделкине

все словно высчитывало
в этом доме себя самого:
пальцы чьи? и мелькало: чей свет?
чья синица? чей щеголь?
пологи надвое дарили себя
имея при людях
где-то свое раскаленное дно

и наклоняли тут двери
на независимой от близкого леса
площадке дверей

а часть платья на теле —
словно холод осенний на картах игральных!
это — льду! подоконники — льду! пальцы
детские — льду!

все в оттисках свистов
светло и оконно
будто без девочки этого дома
зацокало «це»
в брошенном всеми дому!

но войду — и лесным тарахтеньем
поверхности
станут полны потолки

и засветишься
вся словно колючки испарины
непрерываема
и узоры волненья как тени полыни
составят тебя наподобие
светлого хозяйства из перебоев дыханья

и утро подробно
подробен и сад
и все при тебе
в этом доме подробны с утра

как будто возникшие каждый в отдельности
только сейчас

|1961|

утро в детстве

а, колебало, а,
впервые просто чисто
и озаряло без себя
и узко, одиноко

и выявлялась: полевая!
проста, русалочка!

и лилия была, как слог второй была —
на хруст мороза, —
с поверхности блестящей, мокрой,

— царапинки! — заговорю, — царапинки!

с мороза,
и на руке —
впервые след пореза

а этот плач средь трав:
— я богу отдан заново!

а нищий брат, мой ангел под зарей! —
уже тогда задумали,

чтоб объяснил,
и чтоб ушел,
и чтоб осталась эта суть:
царапинки… заговорю — царапинки…

|1961|

реквием девочке