Том 1

— Да ты что, зла ему желаешь? — загорячился Шурка, наседая на приятеля. — Из школы выгнать?! А куда Степка пойдет? Где жить будет, кормиться?

— Дурной! — обиделся Афоня. — Мне, думаешь, Степку не жалко? Еще вот как! Только он бешеный какой-то... Болтает почем зря, мутит всех. Нынче председателя очернил, завтра директора школы оговорит, потом — батьку твоего...

— Про батьку он худого не скажет, — в замешательстве возразил Шурка и принялся носком сапога долбить вмерзшую в землю ледышку.

Как бы он хотел защитить сейчас Степу, доказать Афоне, что их друг ни в чем не повинен! Но как защитишь, если все оборачивается против колониста! Кто только не убедился сегодня утром, как Степа запутался и опозорил себя, — и директор школы, и уполномоченный по хлебозаготовкам, и дядя Матвей... И даже Нюшкина мать не смогла ничего сказать, чтобы поддержать парня.

А отец? Шурка слышал утром, как тот сказал дяде Матвею: «Горячая голова у парня, а думать еще не научился».

— Чего ж теперь делать будем? — Шурка тоскливо посмотрел на Афоню. — Может, в лес пойти, поискать...

— А может, Степе и впрямь лучше уехать, — задумчиво сказал Афоня. — Не пропадет он в городе. А здесь затаскают его, замытарят... — Он посмотрел на тускло проступающее сквозь облака солнце и заторопился домой — и так ему достанется от отца.

Побрел к своему дому и Шурка.

...Матвей Петрович сидел за столом и проверял ученические тетради. В другое время Шурка присел бы с книжкой на другом конце стола и, скосив глаза, не преминул бы понаблюдать, какие отметки дядя ставит за конспекты по обществоведению, чтобы потом сообщить об этом своим дружкам.

Но сегодня было не до того.

Сбросив пиджак и шапку, Шурка сообщил Матвею Петровичу, что Степа до сих пор еще не вернулся в общежитие.

Учитель отодвинул в сторону тетради и спросил Шурку, почему же он в таком случае раздевается, а не идет разыскивать товарища.

— А может, Степа в город уехал, — неуверенно сказал Шурка. — Чего ему здесь позориться...

— Ты хочешь сказать, что он сбежал? — помолчав, спросил Матвей Петрович.

По правде говоря, он и сам был сбит с толку всем случившимся. С одной стороны, страстный выкрик Степы: «А все равно был здесь хлеб! Был!», а с другой — его неожиданное бегство из избы Горелова, осуждающие разговоры мужиков, директора школы, Крючкина — все это было странно и загадочно.

Сегодня все утро учитель с нетерпением ждал, что Степа вот-вот явится к нему и обо всем чистосердечно расскажет. Но мальчик как в воду канул.

— Так вот ты какого мнения о нем! — задумчиво продолжал Матвей Петрович. — А может, подождем на нем крест ставить. — Он поднялся, убрал тетради. — Ты говоришь, что Степа побежал к Замызганкам... А почему бы его не поискать?

— Пойдемте! — обрадовался Шурка, хватаясь за пиджак. — Я сейчас ребят соберу.

Не успели они выйти за дверь, как в сенях послышался говор и в избу ввалились Нюшка, Таня, Митя и позади — Аграфена.

Девочки подтолкнули Митю к Матвею Петровичу.

— Ну, говори же... будь человеком, — шепнула Мите Нюшка.

Митя стянул с головы красноармейский шлем, взлохматив белесые волосы, и настороженно оглянулся.

— Только одному вам... — обратился он к учителю. — По секрету.

— А нам не доверяешь? — упрекнула его Нюшка. — А еще друг-приятель!

— Митя, так мы почти всё знаем. И про Степу, и про тебя, — сказала Аграфена. — Таня рассказала... Чего же скрывать-то?

— Все равно не могу всем говорить, — упрямо твердил Митя, теребя руками подкладку шлема.

— Пойдем тогда, поговорим одни. — Матвей Петрович кивнул мальчику и вышел за дверь.

Шурка было кинулся за ним следом, но дядя вернул его обратно в избу. Здесь Шурка набросился на Нюшку и Таню. И что они за девчонки! Знают что-то важное и молчат, тогда как со Степой, может, случилось что-нибудь страшное... Значит, нет в их компании ни настоящей дружбы, ни полного доверия.

— В самом деле, что же вы Шурку обходите? — вступилась за него Аграфена. — Свой же человек, болтать не будет,

И девочка коротко рассказала Шурке о дяде Илье, о Горелове, о Митькином плене. Когда сегодня утром Таня узнала, что мешки с хлебом из подполья Горелова исчезли, она была поражена не меньше Степы. Страшась за брата, девочка побежала к Ветлугиным и сообщила все, что знала о хлебе.

— Вот так Степан!.. — раздумчиво произнесла Аграфена. — Смельчак, большому не уступит. Надо нам выручать парня.

...Нюшка, не меньше матери гордясь за Степу, побежала за Митей Гореловым и вскоре привела его в избу к Ветлугиным.

Перепуганный всем случившимся, Митя упрямо твердил, что он ничего о хлебе не знает, ничего не видел и не слышал.

— Трус, заячья душа! — обозвала его Таня. — Кто тебя из подполья вызволил? Не Степка ли?.. А ты правду сказать боишься! — И девочка горько расплакалась.

— А может, ты сам отца предупредил! — вырвалось у Нюшки. — А тот Ворона... Вот они хлеб-то и перепрятали!

— Я... предупредил?! — Митя весь задрожал и покрылся потом. — Выходит, я заодно с ними... Да за кого вы меня... Вот пойдемте к Матвею Петровичу, все скажу! — выкрикнул он.

...Вскоре учитель и Митя вернулись с улицы.