Толпа

— Не могу поверить, что тебе все равно, Брай. Я не верю.

— Пожалуйста, Эш, прошу, оставь меня сейчас в покое. Спасибо за цветы, но я хочу поспать. Эти таблетки… мне надо поспать.

Эш пытается придумать, как ей помочь, подыскивает слова, чтобы справиться с нарастающей паникой. И в то же время ему хочется сбежать вниз, выпить, забыться. Но он не может бросить Брай, не сейчас, когда он в ужасе от того, что она может сделать. Эш отступает, упирается спиной в стену, и наблюдает, как свет покидает комнату, а его жена проваливается в глубокий медикаментозный сон.

Суд графства Фарли. Декабрь 2019 года

Я стараюсь, я очень стараюсь оставаться беспристрастной. Иначе нельзя, если ты социальный работник и не хочешь, чтобы работа тебя доконала. Но сейчас, когда я здесь и сижу наискосок от нее, такой побитой и слабой, я не могу не чувствовать прилив жалости. «Да ладно тебе, старая дура», — упрекаю я себя и вспоминаю тот раз, когда я пришла к ней домой. Как я утратила всякое сочувствие, как только очутилась на ее сверкающей кухне. Огромной, с мраморной столешницей и изысканными цветами в изысканной вазе. Я спросила, не нужно ли мне снять обувь, она сказала: «Нет», — но я все равно заметила, как она подозрительно смотрит на мои слипоны, словно они испачканы собачьим дерьмом. И мне хотелось, чтобы так оно и было.

Тем утром я снова была у Уилсонов — пятеро детей и мама ютятся в квартире с двумя спальнями, на стенах плесень, один туалет на всех, — а потом пришла в этот дворец. Она начала реветь, как только мы сели за огромный стол, и я подумала: «Да уж, газеты не врали насчет тебя, дорогуша. Ты избалованная и тупая».

Я начала задавать ей вопросы, ответы на которые понадобятся суду, про употребление наркотиков и психические заболевания, и пока она мотала темными волосами и рассказывала о своей волшебной жизни, я про себя формулировала вопросы, которые хотела бы ей задать: «Ты думала, что ты лучше остальных? Что вирусы — это для Уилсонов и им подобных, а не для тебя, попивающей дорогущий кофе в своем кашемировом кардигане?».

«Сколько стоил этот стол? А та шелковая подушка?»

Я перешла к вопросам об Альбе, ее здоровье, повседневных занятиях. Она вытирала глаза, рассказывая про няню Альбы из школы Монтессори, и о том, куда они ездили в отпуск, и про занятия верховой ездой в подарок на четырехлетие. Мы общались целый час, пока я не заполнила все бумажки.

Она открыла мне дверь, но спряталась за ней, как будто боялась, что там снаружи кто-то может быть, да оно и понятно. Я посмотрела на нее фирменным взглядом, которым пугаю своих детей и который приберегаю обычно для обдолбанных папаш, забывающих покормить младенца, пока их несовершеннолетняя подружка где-то ищет работу. Этот взгляд говорит: «Я здесь главная. И я тебя вижу насквозь».