Толпа

Ха. Элизабет, как всегда, абсолютно вовремя. Что ж, по крайней мере, Брай теперь точно знает, что ответить. Она берет телефон и набирает:

Ох, прости, я думала, что уже ответила. Да, Альба привита.

Она убирает телефон, сворачивается в позу эмбриона и ждет, когда потекут слезы.

18 июля 2019 года

Сквозь полудрему Джек слышит, как, высунувшись из окна ванной, которое обрамляет похожее на фруктовое мороженое утреннее небо, Элизабет бормочет себе под нос: «Какой эгоизм», — и потом: «Невероятно». Он даже с закрытыми глазами знает, что она делает. Она повторяет это уже которое утро, поливая из шланга розы, дельфиниумы и гортензии, чтобы потоки воды смыли эту отвратительную белую пыль. Нашествие божьих коровок в сочетании с пылью — это для нее уже слишком. Джек отворачивается от окна. «Пожалуйста, не надо», — умолял он ее, когда она вылезала из кровати в шесть утра.

Но, по-видимому, Элизабет считает, что, если приложит достаточно усилий, сможет контролировать всю вселенную. Он знал, что бесполезно ее упрашивать, но все же надеялся, что однажды утром она пожмет плечами, скажет: «Да пошло оно все», — и вернется в их теплую постель.

Возле кровати стоит ее небольшой чемодан на колесиках, Джек купил его три года назад на их десятую годовщину. Он уже собран для поездки в Корнуолл на выходные с Шарлоттой. Элизабет уезжает завтра рано утром, на две ночи. Джек взял отгулы на сегодня и на пятницу. Он знает, что дети уже договариваются, какую еду закажут домой, на какие пляжи пойдут и какой фильм посмотрят. Начались летние каникулы, и они полны энтузиазма. Джек предвкушает, как проведет время с детьми, — только он и они — с бо́льшим воодушевлением, чем он готов признать вслух.

Он слышит, как на другой стороне дома открывается дверь и маленькие ножки шлепают по полу, а затем в двери спальни начинает поворачиваться старая медная ручка. Джек с головой ныряет под одеяло в тот самый момент, когда дверь распахивается. Комнату наполняет едва сдерживаемое хихиканье, и вот уже теплые проворные ручки шарят под одеялом, как маленькие зверьки, пытаясь пощекотать его ноги.

— Папа! Папочка!

Несколько мгновений Джек лежит совершенно неподвижно.

— Папа?

Он обожает, как она всякий раз на это попадается. Внезапно, с громким ревом он сбрасывает с головы одеяло и хватает визжащую дочь. Он поет «С днем рожденья тебя» и прижимает ее к груди, чтобы обнять ее и расцеловать, и она, как всегда, начинает извиваться от смеха.

— Я не могу поверить, что сегодня наконец-то наступило, папочка! — она широко улыбается, так что становятся видны дырки от выпавших зубов, и трижды чихает. — Я в Восторге с большой буквы «В»!

Она трет глаза и ложится на спину, рыжей головкой на грудь Джеку, играет с его пальцами, переплетая их со своими, и любуется, как легкий утренний свет танцует между их ладонями. Пока Клемми болтает о волшебном дне, волшебном лете впереди, о конфетах-шипучках и русалочьих хвостах, Джек целует ее в лоб и думает: «Да, да, все эти часы в электричке по дороге на работу, время, проведенное вдали от детей, беспокойство из-за денег — сейчас понятно, что оно того стоило. Все оно того стоило». Ему не хватает только Элизабет, чтобы она была рядом и могла почувствовать то же самое.

Утро в вихре распоряжений Элизабет пролетает быстро. Макс и Чарли помогают работникам, устанавливающим надувной замок-батут, а потом возвращаются к крикету. Джек делает детям бутерброды, пока Элизабет раскладывает в саду блестящие неоновые краски и огромные листы бумаги для игр между обедом и выступлением фокусника. Клемми поручили унести в комнату мальчиков верхнюю одежду и обувь из прихожей. Она громко чихает, снова три раза. Элизабет, которая стоит на стремянке и вешает растяжку «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ» — неизменный атрибут каждого детского праздника, останавливает идущего из туалета на кухню Джека и медленно спускается со стремянки.

— Серьезно, Джек. Нам нужно поговорить с Розалин, уверена, она к тебе прислушается. Это из-за ее пыли Клемми так чихает, больше не от чего.

Элизабет всегда нервничает перед важными мероприятиями, а особенно перед детскими праздниками. Джек понимает: она старается ради них, чтобы все прошло хорошо. Сегодня все усугубилось тем, что завтра она уезжает в Корнуолл. В час ночи она отправила Джеку письмо, в котором подробно расписала, какую еду приготовила для детей, и даже напомнила об их любимых перекусах: Максу апельсин, Клемми виноград. Этот микроменеджмент заставляет Джека даже дома чувствовать себя как на работе, ощущать, что за ним наблюдают, его оценивают и неизменно находят недостаточно эффективным. Он не возражал против этого, когда дети были крошечными хрупкими созданиями, которых он боялся уронить. Сейчас, когда это уже маленькие люди, наставления Элизабет превращают его в неуклюжего наемного работника, а не отца. Однако Джек знает, что сегодня не лучшее время, чтобы сообщить жене о своих чувствах. Этот день принадлежит Клемми, и он, как и Элизабет, хочет, чтобы он прошел хорошо.