Но Элизабет уже не слушает — она несется вверх по лестнице в ванную, распахивает окно и высовывается наружу, чтобы лучше видеть сад Розалин. Вот и она, стоит спиной к Элизабет — в синем комбинезоне, половина лица закрыта защитными очками, которые придерживают собранные в пучок волосы. Обе руки она выставила вперед, как боец кунг-фу, и держит в них тяжелое вращающееся лезвие, а перед ней стоит огромный прямоугольный кусок камня. Элизабет втягивает голову обратно и захлопывает окно.
— Она там, блин, видите ли,
— О-о, круто, — отвечает Брай.
— Нет, не круто, Брай, а ужасно шумно, и она даже не предупредила нас… И вообще-то это опасно.
Брай хохочет.
— Элизабет, ну она же там не мет варит.
Элизабет не слушает Брай, она снова смотрит сквозь стекло. Она видит половину Розалин, лезвие блестит на солнце. Металл визжит, вгрызаясь в камень. Вокруг Розалин вздымается облако пыли, которое украдкой легкий ветерок переносит через стену и оставляет в мире Элизабет. Это гораздо хуже, чем божьи коровки.
— Она вообще о других думает?
— Да ладно тебе, Элизабет, мне кажется, она удивительная! Уверенная, спокойная, и у нее была такая интересная жизнь…
— Ха! Ты так думаешь только потому, что она не хочет детей.
— Элизабет, послушай меня… — голос Брай звучит предостерегающе, но Элизабет уже бежит вниз, перепрыгивая через ступени.
— Я с ней поговорю насчет всего этого, Брай, перезвоню тебе позже.
— Элизабет, прошу, не надо…
Но Элизабет уже отключилась и, еще не зная, что именно она скажет, барабанит в дверь дома номер восемь.
Отсюда шум доносится приглушенно, но Элизабет все равно сомневается, что кто-то внутри может ее услышать. Дверь открывается в тот самый момент, когда она заносит руку, чтобы постучать еще раз. Она непроизвольно делает шаг назад по плиткам викторианского крыльца, когда дверь открывает тот потрясающий мужчина, который приехал с Розалин. Он молодой, ноги босые, белая футболка оттеняет глубокий загар. В руках он держит кружку, словно вышел из рекламы кофе.
— Привет, — говорит он, доброжелательно улыбаясь, точно никуда не спешит и уже привык, что людям нужно время, чтобы прийти в себя.
Ей стоило принять душ и немного накраситься.
— Чем я могу вам помочь? — спрашивает он с сильным итальянским акцентом, но голос у него напевный и нежный, как густые сливки.
Элизабет протягивает руку, выпрямив пальцы; теперь ей есть на чем сфокусировать взгляд.
— Я Элизабет, Элизабет Чемберлен из десятого дома.
— Я Рафаэль, Рэйф, из восьмого дома.
Он держит ее руку так, словно хочет поцеловать, а не пожать. Когда его теплая кожа касается ее руки, это воспринимается как шок, как крошечная супружеская неверность.
— Рад познакомиться, Элизабет, — говорит он, отпуская ее руку и делая глоток кофе. — Хотите зайти?
Он приоткрывает дверь пошире, и Элизабет мельком видит заставленную коробками прихожую и кухонный стол с горой грязных тарелок и стаканов.
— Нет-нет, спасибо.
— Рэйф? — голос Розалин откуда-то из глубины дома звучит как песня.
Рэйф поворачивает свою красивую голову с черными волосами в ту сторону и что-то быстро говорит по-итальянски.
Из прихожей раздаются шаги, и внезапно позади Рэйфа возникает Розалин. Она подняла защитные очки на лоб, и вокруг глаз от них остались круглые следы. Кожа припудрена белой пылью, словно Розалин сама только что вышла из камня.
— О, Элизабет, добрый день! Как ваши дела?
Она улыбается, и, хотя они не касаются друг друга, Элизабет замечает, как Рэйф поворачивается к Розалин, как он стремится быть ближе к ней.
— Хотите зайти? Рэйф только что сварил потрясающий крепкий кофе…
— О, нет-нет-нет, спасибо. Я сегодня уже выпила одну чашку.
Они оба улыбаются, словно не вполне понимают — всего одну чашку за целый день?
Элизабет пытается вспомнить, зачем она здесь? Пожаловаться Розалин на шум и пыль; и на то, что это
Но из-за Рэйфа, и его карих глаз и бронзовой кожи она смущается и чувствует себя занудой.
— Господи, да что с ними такое? — Розалин смахивает с руки Рэйфа божью коровку. — Они повсюду. По-моему, божьи коровки просто прелесть!
— Это не прелесть, а какое-то нашествие, — недовольно замечает Элизабет, когда божья коровка, которую смахнула Розалин, проносится по воздуху, как маленькая заводная игрушка, и садится Элизабет на волосы.
Она пытается вытащить ее, но чересчур старается, и волосы запутываются. Розалин и Рэйф смотрят на нее с терпеливым удивлением. Когда божья коровка падает на плитку, Элизабет хочет растоптать ее, но вместо этого вспоминает, зачем она здесь.
— Я хотела попросить вас… — она видит, что они ждут продолжения. — Я хотела, чтобы вы знали…
Розалин мягко кивает, всем видом показывая, что она слушает. Она что, положила руку Рэйфу на задницу? Очень похоже, но из-за двери Элизабет не может разглядеть.
— Что у Клемми — это наша дочь — день рождения в следующий четверг, поэтому прошу прощения, если у нас будет слишком шумно.
— О, никаких проблем, — улыбается Розалин. — Сколько ей исполняется?