Только так. И никак иначе

- Конечно, хорошее! Я разве против? У меня самого жена Люба, Любовь, кстати. А дети Юлик, Юрик и Юнна. Гены взыграли, решил всех назвать на следующую букву после «Э». Жена не хотела. Пригрозил твёрдым и мягким знаками – тогда согласилась. Я тиран и деспот. Но ласковый и верный. Поэтому жена и терпит. Да и люблю я её… Ах, да! За любовь!

Когда старики, по очереди расцеловав Злату, ушли, знаками и мимикой показывая жениху свой восторг, Павел закрыл за ними дверь и привалился к ней спиной.

- Не напугали тебя мои мастера?

- Нет. Они потрясающие. Я понимаю тебе. Сама в них с первого взгляда влюбилась.

Павел стоял и молча смотрел на неё: бледненькая, конопушки выступили ярче, глаза усталые. Но улыбается светло. Моя. Совсем моя. Такая нежная, такая родная. Как про неё Володька сказал? Иконописный лик? Как точно. Он бы не додумался. А ведь правда.

- Что ты?

- Ничего. Я очень хочу на тебе жениться. Я с ума сошёл?

- Я тоже сошла… Я очень хочу за тебя замуж.

- Так да?

- Да. Да. Да… Я же уже говорила…

- Я буду спрашивать тебя об этом каждый день до свадьбы, а потом всю жизнь.

- Тогда я всё время буду говорить тебе да. Да. Да. Да.

Потом они, давясь смехом пробирались сугробами к дому Лесновых, чтобы покормить сидевшего второй день в одиночестве Банзая. Кот выскочил им навстречу с негодующим воплем. Он терпеть не мог оставаться один и теперь горел желанием высказать загулявшей хозяйке всё, что думал. Увидев Павла, остановился в раздумье. Чужак этот заявлялся в их дом уже несколько раз, и Банзаю пришло в голову, что это неспроста. Геры не было, поэтому пришлось обойтись своим нюхом. Пах чужак вкусно. Гера бы точно сказала, чем именно, он же идентифицировал только запах собаки и его Златы. Собак Банзай не боялся, хозяйку любил, потому запах гостя его вполне устроил, и кот благодушно потёрся о его джинсы. Пришелец сел на корточки и деликатно почесал коту волевой подбородок. Знает подход к кошачьему сердцу, - подумал Банзай и удовлетворённо заурчал.

Злата покормила его, собрала в небольшую сумку самое необходимое и встала на пороге. Банзай задохнулся от возмущения: что? куда? опять? Ты меня бросить, что ли решила? Но тут сильная рука подхватила его под мягкое белое пузо и пристроила на груди, Банзай испуганно заозирался.

- Давай-ка возьмём его с собой. Ну что он тут один сидит?

- Правда? – Злата так обрадовалась, что Павел ощутил ставший уже привычным острый укол жалости. Господи, что этот жалкий Гарри с ней сделал? Почему малейшее проявление заботы, понимания, элементарного участия её так откровенно поражают? Бедная девочка! Он поудобнее перехватил ошалевшего от радости кота и выключил свет.

- Пошли?

Всю ночь Злата спала в обнимку с Банзаем. Кезик, изучивший весь первый этаж, залез в стоявшую у камина клетку и закрыл за собой дверцу: не беспокоить. Эта его привычка до слёз смешила всех вокруг. Даже старики ходили смотреть на свинку, умеющую чёрной кожаной лапкой закрывать, желая уединиться, дверцу клетки. Павел на цыпочках спустился со второго этажа и уселся в кресло. Банзай приоткрыл медовые глаза и недовольно покосился на него – толстая бело-рыжая щека наползла на левый глаз и почти полностью закрыла его.

- Спи, спи, - шепнул Павел. – Твоё сокровище в безопасности. Теперь её буду защищать я. И её, и тебя, и Геру с Ирокезом. Так что спи спокойно, смелый кот. Банзай вздохнул и удовлетворённо закрыл глаза. Павел услышал, как он заурчал. Спала самая лучшая девушка в мире, дремал её кот и беззастенчиво дрых, завернувшись в старый мохеровый шарф, морской свин с гордым именем Ирокез. А хозяин дома сидел у догорающего камина и глупо улыбался. Забытое уже ощущение юношеского восторга, полноты жизни и весны было мучительно приятно. Теперь так будет всегда, - подумал Павел. – Только так.

Подмосковье. Январь 1999 года. Вместе

В субботу рано утром Павел и Злата поехали на блошиный рынок в Салтыковку. По выходным там между рынком и путями возникало стихийное торжище. Привозили продавать буквально всё, кто что мог. И там Павел нашёл многое, что было нужно для реставрации Дома: старые дверные ручки, точно такие же, как сохранились в некоторых комнатах, кусок гобелена советских времён — один в один как тот, которым были обтянуты кресла в гостиной, кольца для карниза взамен сломанных. Но было нужно ещё много чего, и он с удовольствием ездил в Салтыковку почти каждые выходные — искал.

Злата ходила, держась за руку Павла, дивилась. Вот крынки старые, расписные. Как сохранились? Почему сейчас продают их? От бедности, или умерли прежние хозяева, а их «богатство» теперь никому не нужно?

Вот длиннющие столы, плотно уставленные самым разным товаром: ступки латунные и керамические, часы, посуда, дверные ручки самых разных видов и размеров, утюги от полых угольных до цельнометаллических, подзывные колокольчики с длинными ручками и настоящие колокола небольших размеров… Злата ахала, восторгалась. Павел шепнул ей: