Только по любви

— Я знаю, что сэр Рэнд наказал тебе оставаться рядом со мной, — спокойно сказала она, — но тебе не нужно проводить все время на посту. Если у тебя есть другие дела, которые нужно сделать, я прекрасно обойдусь сама.

Парень повел мускулистым плечом, накачанным, несомненно, в ходе практики владения мечом у своего хозяина:

— Мне больше нечего делать, миледи. Я вернул Тень из города в стойло во дворце. Я также отдал мокрую одежду сэра Рэнда прачке, те вещи, которые он мне передал, переодевшись.

Она была рада узнать, что ему разрешили использовать свежую одежду, которую она собрала для него. Однако это было напоминанием того, что она не знала, где он был прошлой ночью или, точнее, что он делал за пределами дворца.

Каким холодным он был, когда проскользнул в кровать рядом с ней. Она собиралась отказать ему в близости после его побега и полуночных хождений, но это было невозможно перед лицом его вожделения. Более того, она загорелась, как порох, в то же мгновение, когда он дотронулся до нее, цеплялась за него в неистовстве желания, такого сильного, что она содрогалась от него, как он дрожал от холода рядом с ней. Страсть, которая проскочила между ними, была всепоглощающей, испепеляющей, так что они сцепились на матраце, крича, как воины при смерти. Это была действительно крайность, яростное и бурное завершение, и в подтверждение этого у нее были болезненные ощущения этим утром. Все же она не могла поверить, что мужчина, который обнимал ее, который заставил ее скакать на нем, как какое-то магическое создание, мог прийти к ней сразу после убийства Жюльет д’Амбуаз.

Она отказывалась верить в это.

Прочистив горло от необъяснимого комка, она заговорила, не смотря на Дэвида:

— Ты знаешь, где был сэр Рэнд прошлой ночью?

Дэвид послал ей молниеносный кобальтовый взгляд, прежде чем отвести глаза, быстро покачав головой.

— Но ты же знаешь, как все было. Я предполагаю, что вывести Тень к кузнецу в город было уловкой, чтобы сэр Рэнд мог воспользоваться им, когда покинет дворец.

Искра чего-то, что могло быть уважением к ее сообразительности, загорелась в его глазах, прежде чем он неохотно кивнул.

— Ты также должен знать, когда он уехал и когда вернулся, так как ты поставлял средства для поездки. Ты знаешь, почему он поехал?

— Он получил послание.

— Какого рода, прошу тебя?

Дэвид поджал губы и не ответил, но Изабель не сдалась. За короткое время она узнала точно, какое сообщение получил Рэнд и что оно было в руке дамы.

— Так он поехал встретиться с этой леди. Да и его видели рядом с тем местом, где умерла мадемуазель Жюльет. Тогда очевидно, что послание должно было быть от...

— Она была мертва, когда он приехал туда. В этом он клянется.

— Да, — прошептала Изабель. Она верила в это без сомнений, что было достаточно странно. Но думать по-другому было просто невозможно.

— Похоже, кто-то не хотел, чтобы он говорил с ней.

— Или не хотел, чтобы она говорила с ним.

— Разве это не одно и то же? — спросила она, нахмурившись.

— Нет, миледи, если она могла сказать ему что-то важное.

Она могла только согласиться:

— Есть ещё одна возможность.

— Да, — сказал он, его юношеское лицо помрачнело. — Они хотели, чтобы она умерла, но собирались переложить вину за это на него.

Это казалось настолько вероятным, что не было смысла отвечать. В любом случае боль от этого была слишком острой, чтобы говорить. Они продолжали идти молча, в большом зале он ее покинул.

Король оставался недоступным. На следующий день Изабель пришла к комнате для аудиенций и попросила доложить о себе. В этот вечер она ушла, не будучи принятой. Генрих не мог уделить ей даже одну минуту, когда проходил из одной комнаты в другую с заново набранной королевской охраной и своей свитой. Она была как будто незнакомкой, судя по вниманию, которое он уделял ей.

Тем временем распространялись слухи, поднявшие вихрь догадок, ехидного смеха и невероятно злых обвинений. Изабель была избавлена от худшего, возможно, потому что мало кто хотел, чтобы его видели говорящим с ней, но она слышала достаточно от сестер, Гвинн и Дэвида, чтобы догадаться об остальном. Чего она не могла избежать, так это перешептывания и хихиканий за спиной. За ними таилась скрытая враждебность, или так казалось, как будто она разделяла вину, приписываемую Рэнду.

Это не имело значения. Она не сдастся. Она отказывалась украдкой уйти, не будучи услышанной, не попросив хотя бы один раз обоснования обвинений, брошенных Рэнду. Ей было нужно, чтобы кто-нибудь рассказал ей, что будет с мужем и дал ей разрешение его посетить.

Никакой аудиенции не предвиделось. Ее вопросы остались без ответа. Рано утром на третий день после ареста Рэнда Генрих собирался отбыть в поездку по стране.