Только он

– Ему почти двадцать, а не пять. Сомневаюсь, что не поймёт. Но, конечно, не факт, что примет. Тем более, сразу. – Она опустила глаза, но уже через мгновение опять заглянула собеседнику в лицо. – Но, знаешь, Глеб. Может, ты только прикрываешься этим? А настоящая причина вовсе не в Лиле. Что она без тебя не проживёт. И не в Диме. В тебе самом. – Скорее всего, произносимые ею слова звучали слишком жёстко или даже зло, и складывалось впечатление, что Алёна просто отрывается за прошлое, за свои напрасные надежды. Но нет. Она всегда говорила откровенно, что думала. – И ты просто трусишь, боишься что-то делать, что-то менять. Но больше всего боишься показаться плохим. Ты же любишь быть хорошим. Ведь так? Вот и желаешь таким остаться, пусть даже чисто номинально. Но… ты ведь изменяешь. Своей жене. Хотя, скорее всего, там у тебя не слишком серьёзно. Опять же, чтобы сильно никого не обидеть. И, возможно, та женщина, уже не первая, и не последняя, и может быть даже не единственная.

– Алён, прекрати! – не выдержал Глеб, тоже посмотрел не слишком приветливо. Брови опять сведены, а глаза слегка сощурены. – Ты… Вспомни! Ты же сама тогда хотела…

Он умолк многозначительно, благородно ограничился намёком, не стал пересказывать в подробностях, как она повела себя.

– Глеб! Тогда! Именно – тогда. Мне было – восемнадцать. А ещё было очень обидно. Потому что твоя Лиля оказалась, не такой уж замечательной, как ты меня убеждал. Но я-то и раньше это знала, а ты всё равно выбрал её. А она на тебя орала. И сбежала, бросив одного с ребёнком, хотя ты пришёл с работы, с суточной смены. А я бы никогда такого не сделала. Ну я так думала, что никогда. И со мной тебе было бы лучше. Но ты был с ней. – Алёна перевела дух, поморщилась досадливо, что опять рядом с ним не сдержалась, опять отреагировала остро, по-детски. – Хотя, зачем я объясняю? Сейчас это вообще неважно. Потому что было давно. Очень давно. Да там и осталось.

Но Глеб, кажется, так не считал. Чуть сдвинулся в Алёнину сторону, протянул руку, коснулся её щеки, упёрся большим пальцем под подбородок, приподняв его, а потом потянулся сам.

Неужели случится? Спустя столько лет. То, что когда-то она так мучительно, так отчаянно ждала и желала. А взгляд словно приклеился к его губам, и слишком волнительно, даже сердце частит и дыхание сбивается, и чувствовать начинаешь гораздо раньше, чем оно произойдёт.

Она бы что угодно отдать за его поцелуй. Что угодно, не раздумывая. Раньше. Но не теперь. И когда до касания оставалось совсем немного, Алёна упёрлась ладонью Глебу в плечо, отталкивая его прочь.

– Чёрт! Решетников! Ты в своём уме? Ты думаешь, я и сейчас поведусь, растаю? Да после той девицы… Только дело даже не в ней. Хотя и в ней тоже. Я не… – Она не стала договаривать, в очередной раз растолковывать, объяснять, торопливо распахнула дверь. – Всё, я пойду. – Выбралась из машины. – Спасибо, что подвёз. – И тут же отвернулась, заспешила к подъезду, не прощаясь.

Потому что «Прощай» звучит выспренно и нелепо, «Пока» – слишком легкомысленно, а «До свидания»… Ну уж нет уж. Пока точно никаких свиданий. Но и никаких звуков поблизости помимо стука её каблуков: ни шума мотора, ни шороха шин по асфальту.

Почему Глеб не уезжает? Чего ждёт? Неужели предполагает, что она передумает, вернётся? Но почему бы тогда ни выйти из машины, ни окликнуть? Ей всё нужно сделать самой? Чтоб потом он мог спокойно сказать: «Я рад, что так получилось».

А если и правда – стоит вернуться. Если в этом действительно есть смысл. Ведь у Алёны наверняка, в отличие от той другой, получится отобрать Глеба у Лили. Пусть даже с опозданием на много лет. Ну и что? Считают же: лучше поздно, чем никогда.

34

Пары закончились. Дима стоял в коридоре третьего этажа, дожидался Ксюшу, смотрел в окно. Ну а что ещё делать, когда ждёшь? Хотя и за окном ничего особо интересного: в далёкой перспективе дома, улица, чуть ближе сквер с чётко вычерченными скелетами деревьев, ну и совсем рядом – места для парковки со стоящими на них машинами.

В основном – иномарки, плюс одинокая подмазавшаяся к ним Лада Калина. Рядом с ней пристроился Hyundai. Santa Fe. Точно такой же как у отца, даже цветом. Тоже тёмно-серый.

Или не точно такой же? В смысле – это он и есть, отцовский. Сумрачно, стекло бликует и водителя не разглядеть, хотя тот сидит в машине. Но совершенно непонятно, чего папе могло здесь понадобиться. Если бы опять был рядом, захотел подвезти, давно бы позвонил.

Дима достал телефон. Ни одного пропущенного звонка. Так что, скорее всего, это не папа. Ведь тачки одной марки и одного цвета лицами не отличаются, все одинаковы, сразу не определишь: своя или чужая, если не видишь каких-то мелких примет.

А номер? Дима прищурился, даже приблизился к окну, но всё равно не получилось разобрать. Да и не понадобилось. Дверь распахнулась, водитель высунулся, замахал кому-то рукой, и сразу все сомнения исчезли.

Действительно папа, он самый, действительно заехал, только не за ним, не за Димой. А тот, кого он ждал, уже приближался к машине.