Только не для взрослых

– Никита совершеннолетний, – осторожно произнес участковый. – И он задержан за распитие спиртного на улице.

Бабушка гневно повернулась ко мне:

– Ты пил пиво посреди белого дня прямо на улице?

– Нет. – Я потряс головой, как это делал Дятел. – Один знакомый просто дал банку подержать.

Бабушка нахмурилась:

– Мне казалось, ты давно вышел из возраста, когда сочиняют такую ерунду.

– Я не сочиняю.

– Вот именно. – Она метнула грозный взгляд на участкового. – Вы что, серьезно думаете, что если бы он действительно пил пиво, то стал бы прикрываться детским враньем? И как вы только с людьми работаете? Преступления раскрываете? Вы же раскрываете преступления? Или только за пиво и курение молодежь подлавливаете? Это ваша работа? Нет, мне правда очень интересно.

Бабушке удалось добиться моего освобождения, не дожидаясь подтверждения того, что в розыске я не состою. И хотя она ругалась, называя меня разными неприятными словами, я был вынужден честно признать, что она крутая и достойна восхищения.

Услышав это, она немедленно смягчилась и принялась ругать, называя неприятными словами, полицейских. Я терпеливо выждал, пока она выговорится, а затем сообщил, что мне нужно срочно бежать. Бабушка изумленно остановилась, и я уже приготовился рвануть, как возле нас притормозила большая черная машина. Водительское стекло опустилось:

– Валентина Анатольевна, здравствуйте!

– Юрка, ты, что ли? – Бабушка прищурилась, вглядываясь в открытое и приветливое лицо мужчины.

– Так точно, – браво отозвался Юрий Романович. – Вы позволите ненадолго украсть у вас Никиту?

Несколько секунд она переваривала услышанное, после чего гневно фыркнула:

– Пусть катится ко всем чертям, – и, горделиво выпрямившись, зашагала к пешеходному переходу, а я, в полной мере осознавая себя неблагодарным гадом, с огромным облегчением забрался в машину к Ярову.

Глава 40 Вита

Обнаружив, что не в состоянии поднять огромный засов на воротах, я перепугалась до ужаса. Дверь рядом тоже оказалась заперта.

Осторожно обогнув машину, я выглянула в тускло освещенный узкий коридор с кирпичными стенами. В нем никого не было.

Впереди почудился просвет. Возможно, там находился дополнительный выход, ведь когда я шла вдоль ангара, то заметила в нем несколько дверей. Стараясь двигаться как можно тише, я бросилась к этому месту, и если бы кто-то вдруг появился в коридоре, то сразу бы увидел меня. Но, к счастью, этого не произошло, и я попала в еще одно помещение, похожее на гараж.

Тут стояли огромные ржавые катушки и штуки, напоминающие станки. Лампочки не горели, а свет проникал через несколько маленьких прямоугольных окошек под потолком.

Послышались голоса. Забежав за катушки, я притаилась.

По коридору, громко топая и переговариваясь, в сторону гаража шли люди.

– Бяшка, иди запри за нами, а то Карл ругается.

– Не нужно, я в машине посижу.

– Боишься, угонят?

– Иди к черту!

Они протопали мимо.

Спина, прижимающаяся к стене, заледенела. Из-за бешено колотящегося сердца дышать стало тяжело.

Было слышно, как открылись и закрылись ворота.

Я снова достала телефон и набрала Артёму. Тревожный сигнал автоответчика об отсутствии связи заставил запаниковать еще сильнее.

Что эти люди сделали с Максом? И о каком огнестреле шла речь?

Но если вызвать полицейских, а потом окажется, что я все надумала, то получится не просто глупо – это поставит под угрозу и меня, и Артёма, и наши дальнейшие планы, потому что, как бы ни сложились обстоятельства, полицейские наверняка станут выяснять, кто я, и, узнав, немедленно заберут домой, а Артёма арестуют.

Прежде чем поднимать шум, нужно было убедиться, что все именно так, как нарисовалось в моей жутковатой фантазии.

Узкий кирпичный коридор то и дело сменялся просторными помещениями с железными балочными фермами под высокими потолками. Немного привыкнув к полумраку, я стала различать места с заложенными кирпичами окнами.

Идти пришлось долго. Намного дольше, чем мне представлялось.

Однако вскоре снова послышались голоса, и я поняла, что пришла.

– Вот смотрю на тебя и охреневаю. Вы же совершенно никого не уважаете. Нет для вас ни правил, ни системы.

Плотно прижимаясь к стене, я выглянула в зал, похожий на те, что проходила.

Здесь повсюду были наставлены большие, в половину человеческого роста деревянные ящики. Прямоугольных окошек не было, стены и углы тонули во мраке, а сверху, словно из ниоткуда, то тут, то там свисали проволока, веревки и провода.

В глубине желтым дверным проемом светилась комната. Там кто-то ходил.

А прямо посередине, под рядом низких круглых ламп, спиной ко мне стоял мужик в коричневой, с закатанными рукавами рубашке.

На его правой руке была надета толстая черная перчатка, в которой он держал длинный кусок колючей проволоки, а левой рукой курил. Сигаретный дым окутывал его с головой.

Перед ним на стуле со связанными за спиной руками сидел человек. Лица его я видеть не могла. Только ноги в темно-серых джинсах и тяжелых черных ботинках.

– Дадут добро, я с тебя шкуру спущу. – Мужчина наклонился вперед. – А первым делом знаешь что сделаю? Язык твой гнусный вырежу и в глотку засуну.