Только для нас

Ванька тут же перетаскивает меня на себя, валится на спину, сажает сверху, пристально наблюдая, как я, умирая от недополученного кайфа, сама медленно двигаюсь на нем, сходя с ума от перемены позы, от того, как это сейчас ярко, какой он красивый, вот такой, восхищенно разглядывающий мое красное лицо, какой красивый Тим, с отчетливым голодом в раскосых глазах привставший на коленях и жадно обхватывающий губами мои соски по очереди, добавляя остроты в и без того чертовски острый момент.

Оргазм наступает, безумно долгий, когда Тим касается клитора, прикусывает сосок, и Ванька именно в этот момент перехватывает управление на себя, жестко и грубо вбиваясь снизу.

Я вскрикиваю протяжно, выгибаюсь, неистово сжимаясь на Ваньке, и он кончает, хрипло и довольно матерясь.

А потом еще какое-то время держит меня за бедра, не сводя затуманенных кайфом глаз и шепча:

— Красивая, блять… Какая красивая… Ты словно золотая, Вет, словно золотая статуэтка…

— Самая дорогая в моей жизни, блять, — подхватывает Тим, касаясь легко и бережно рассыпавшихся по спине и плечам волос, и это прикосновение так не походит на те грубые, животные движения, с которыми он брал меня только что.

И восхищение в глазах моих любовников — невероятный контраст с нашим грязным, бешеным сексом.

Я перевожу взгляд с одного на другого, неожиданно смущаясь. Это так странно: не смущалась, когда трахали так, что мозги отключались, и чувствую себя неловко сейчас, когда просто смотрят, шепчут такие странные и нежные слова.

Это — словно другой уровень для нас.

Или тот же, просто иная его грань. Как много, оказывается, этих граней. И сколько еще мне предстоить узнать…

— Черт… — Ванька тянет меня на себя, чтоб поцеловать, бормочет расстроенно, — как неохота отсюда выходить…

— Бля, мысли читаешь… — бурчит Тим, забирая себе мою ладонь, целуя и позволяя пальцам забраться в бороду.

— Но надо…

— Надо…

— Забуриться бы куда-нибудь втроем…

— Да…

Они затихают, лаская меня в четыре руки, а я, скатившись с Ваньки и устроившись между ними, наблюдаю за полетом утренней стрекозы.

И хочу, ужасно хочу запомнить этот момент: золотые ребристые лучи солнца, пляшущая в них волшебная пыльца, к сожалению, не способная выполнить мое самое сокровенное желание; стрекоза, отблескивающая крыльями; сладкая нега в теле и руки моих любимых мужчин — сладкими ожогами по коже.

Запоминай это, Ветка. Запоминай так, чтоб потом, в момент, когда все будет очень плохо, извлечь это из памяти и снова захотеть жить… Потому что, если в жизни есть такие воспоминания, то она определенно стоит борьбы.

Я смотрю на стрекозу, летящую по своим делам, и физически ощущаю, как утекают минуты счастья.

И сердце отдает болью, короткой и острой.

Наше время закончилось.

Совсем.

Запомни этот миг, и этот сладкий морок.
Как бьется остро взрызг лучей густых стекло.
И думай, что тебе сегодня повезло,
И сердце давит крик, в костер бросая порох.
Запомни и не смей решать, что ложь и правда,
Что я хочу сказать, что я хочу понять.
Ведь колокол в груди сегодня не унять,
Хотя… Ты знаешь, мне ведь большего не надо:
Тобою лишь дышать, смотреть и умирать
От боли, сладкой мглы, что так ломает пальцы.
А ты не торопись со мною расставаться,
Запомни… Надо ж нам когда-то воскресать…

16.01.22

М. Зайцева

Глава 39. Ветка

— Вета, зайди, — голос Олега в трубке сухой и деловой.

Вздыхаю, сворачиваю на экране презу по новой рекламной компании, отвратительную, кстати, совсем пиар-отдел не рубит ситуацию, и иду на ковер к шефу.

По дороге ловлю парочку сочувствующих взглядов, но больше все-таки ехидных и предвкушающих. Наше величество сегодня изволят быть резко не в духе и орать на всех по поводу и без повода. И, судя по всему, любимые коллеги очень рассчитывают, что и мне перепадет его милости, тем более, учитывая, что вернулась из командировки ни с чем…

Я мягко улыбаюсь в ответ на явное ожидание треша в глазах коллег и иду , выпрямив спину.

У нас опенспейс, и у Олега двери и стены кабинета совершенно прозрачные. Если требуется приватность, то опускаются автоматические жалюзи, которые еще и звук отлично скрадывают.

И сейчас я наблюдаю, как с тихим шелестом скользят вниз серебристые планки, выгибаю бровь, поворачиваясь в Олегу:

— А ты в курсе, какие слухи о нас с тобой ходят по офису?

— А то! — Олег усмехается, приглашает кивком присесть на диван, — сейчас кофе твой принесут.

— Не стоит, — отказываюсь, — у меня и без того сердце стучит слишком.

— Не рановато, старушка?

— Ну… Еще парочка таких вот заданий, и можно гроб заказывать…

Олег хмурится, сразу становясь серьезным.