Толераниум

Ее семейная жизнь будет короткой, но счастливой. Потому что через полгода она вступит в права наследства и купит с потрохами родную деревню Кирпича. Она сделает преуспевающего фермера Владимира Кирпичникова своим карманным жиголо, который будет появляться у нее в особняке тогда, когда она захочет, и уходить по первому требованию. Иначе всей его деревне хана! А толстомордой жене с крепышами-детишками – в особенности!

39

Указание учредителей изучать и корректировать настроение толпы – так в Толераниуме называли население города – было нарушено на корню. Ворох писем, скопившийся с момента открытия ведомства, не разбирал никто и никогда. Да и про отчетный период в последнюю неделю перед Новым годом понятия не имели. Сказывалось отсутствие грамотного руководства идеологическим сектором. В срочном порядке и.о. был назначен Еремей Васильков – глава пиар-отдела. Васильков томился в приемной, развлекая Ковригина байками. Ковригин поинтересовался, зачем Еремей приперся, и, выслушав коллегу, мимоходом дал совет:

– У вас в пиар-отделе толпа дармоедов, пусть напишут нужные письма.

Еремей просиял.

Васильков, изрыгая проклятия, ворвался в отдел, но его голос утонул в баритоне Вениамина Доре, который отчитывал оппозиционера Величко, завалившего накануне ответственный митинг:

– Как ты мог отправить альфонсов поддерживать феминисток? Это же шито белыми нитками! Во что превратился митинг? Клуб знакомств по интересам со стопроцентным результатом? Завтра загсы побьют рекорд подачи заявлений на традиционный брачный союз. А экспериментальный отдел «ущемленных самцов» закроют к чертям собачьим! Над нами смеются патриархалы! Посмотри заголовки прессы! – Доре яростно тыкал в экран компьютера. Заголовки были и правда не ахти: «Пчелы не против меда», «Союз меча и орала», «Свой среди своих»… Репортажи украшали фото и видео. Рекордное число просмотров набрал междусобойчик, на котором спортивная деловая баба уговорила смазливых альфонсов требовать создания фонда «отцовского капитала».

Доре не мог успокоиться:

– Где логика? Ты бы еще педофилов отправил защищать сирот, которых выселяют из детского дома! Куда делись твои мозги? У нас все против! Понимаешь ты это? ПРОТИВ!!! Оппозиция – это и есть против! Против всего!

Яростный оппозиционер Величко, на которого Толераниум возлагал большие надежды, сидел, впаявшись в кожаное кресло, и суетливо грыз ногти. Вид у парня был затравленным, но сочувствия не вызывал. Чуть поодаль, издевательски скрестив руки на груди, беседу комментировал старший товарищ по оппозиции – круглый и на вид добродушный Сочнин. Сочнин дружелюбно, но с легкой укоризной вставлял:

– Ну ты даешь, Величко! Вот как тебя угораздило? Для кого я делаю разнарядки? У тебя же было четко написано: педофилы устраивают потасовку с некрофилами на парковке городского колумбария, после чего и те, и другие объединяются в общественное движение «Любви все возрасты покорны».

Ответчик чуть не плакал:

– У меня в разнарядке было написано в восемь у детского дома… Ювенал принес. Сказал – вводные изменились…

– Ну вот, опять ювенал. Пора бы уже привыкнуть, что из соседнего отдела добра ждать не приходится…

Самой подлой структурой Толераниума по праву считался отдел ювенальной юстиции. Некоторые из них определили в приюты собственных детей, чтобы получить премию от Толераниума. Теперь они яростно рыскали по округе, подслушивая и подсматривая, кого бы еще отвоевать у родителей.

Васильков одним коротким и громким предложением погасил междоусобный конфликт:

– Заткнитесь и слушайте! – Еремей изложил план действий по учету волеизъявления «толпы».

Спичрайтеры сваяли достоверные и учтивые обращения к Толераниуму от рядовых сочувствующих граждан. Оба обращения в прямом эфире с бумажного листа зачитал Доре:

«Я простой таксист, – пишет нам Урбан Алибеков из Москвы. – У меня жена и трое детей. Сейчас она беременна четвертым. Прокормить эту орду я не могу, всех детей эта подлая женщина родила без спроса. Теперь я понял, что совершил ошибку, когда не примкнул к движению чайлд-фри. Но это произошло не по моей вине – мне никто не предложил. Теперь я точно знаю, что если бы мне посчастливилось определиться в свое время, я бы сделал правильный выбор. Обращаюсь к вам с просьбой выделить моей семье невозвратный кредит с целью прокорма семьи и воспитания детей в системе передовых взглядов. Я читал, что пособия по поддержке жизненного уровня притесняемых меньшинств составляют три среднемесячных оклада. По этому поводу могу сказать только одно: считайте меня педерастом. Суммы в три оклада нам вполне хватит на первое время. Как раз – до родов».

Второе письмо, скорее, походило на воззвание, чем на одинокий крик о помощи. Автор беспокоился не за себя – за поруганные права всех представителей своего гендерного воплощения.