Толчок к размышлению, или Все о сортирах

Кстати, об этом слове «shit». Мой однокурсник по Московскому полиграфическому институту Леня Дымшиц (прошу взять на заметку его однофамильцам и иным «шицам»), став гражданином свободной Канады, вынужден был сменить свою фамилию, по поводу каковой то и дело слышал хихиканье из-под ладошки. По-ихнему, по-английскому его фамилия значит примерно «тусклоговеный». Ну как с такой фамилией делать бизнес или устраиваться на работу!

В завершение главки — анекдот. Опять же философский.

В страшный зимний холод воробушек замерз и валялся камушком на мостовой. Шла мимо лошадь, насрала на него. Воробушек отогрелся, стал чирикать. Кошка услышала, вытащила воробья из кучи и… сожрала. Из этого три морали. Первая: не всякий враг, кто на тебя срет. Вторая: не всякий друг, кто тебя из говна вытаскивает. Третья, главная: сидишь в говне, так не чирикай.

Говно и политика. Что лучше?

Некоторые сортирологи, тщеславно пытаясь возвысить свой предмет, все же несколько переоценивают его, кто спорит, немалую роль в истории. Один из таковых, американец Дейв Барри в своей книге «Укрощение отвертки», например, пишет: «Все пытались ходить по таким делам не у себя в стране. И вот тысячи, допустим, французов совершали внезапный набег на Германию, облегчались и, напевая на радостях, возвращались домой. На следующий день ещё большее число немцев наносили ответный удар. В конечном итоге конфликт перерастал в войну, последствия которой были ещё ужаснее: не забывайте про лошадей». Понимаем, юморист. И все-таки это он слишком! Корни войны надо искать, по Марксу, в захватнической политике эксплуататорских классов или, по Льву Гумилеву, в пассионарном напряжении этногенеза. Но не в отсутствии же нормальных унитазов, в конце концов! Хотя, что говорить, наличие теплого клозета с хорошей сантехникой пассионарное напряжение все же слегка сбавляет.

С другой стороны, и народное поэтическое творчество склонно объяснять некоторые факты истории моментами чисто сортирологическими, что тоже навряд ли верно. Вот один из образчиков подобной, с позволения сказать, поэзии:

Колумб, на бочку взгромоздясь,
Сказал такую речь, к матросам обратясь:
— Товарищи матросы, король отказывается нам платить!
— Ах он нахал! Ах он подлец!
— Пойдем, насерим во дворец!
Тем временем король гулял по саду с Изабеллой.
И говорит: — Послушай Изабелла,
Не ты ли здесь набздела?
— Ах, что за свинство, за позор!
У меня десятый день запор!
— Не верю! Казнить тебя, засерю!
Так погибла королева Изабелла
За маленький кусок говна,
Величиной с индийского слона.

Кто автор этого поэтического опуса, не ведаю. Услышал его в далеком детстве, не вспоминал лет с полсотни, и вдруг на тебе — стишки выплыли из помойки памяти, не иначе как в связи с книгой, которую сейчас ты держишь в руках, дорогой читатель. Не буду убеждать тебя в высоких поэтических достоинствах этого сочинения, не буду настаивать на его исторической точности (можно, можно тут кое в чем усомниться!), но вот что касается точности психологической, то есть здесь кое-какая сермяжная правда. Призывный народный клич «Пойдем, насерим во дворец!» проходит через века и страны.

Цитирую пролетарского классика Максима Горького, его очерк о В.И. Ленине.