Токсичные мысли. Как перестать зацикливаться на негативе и успокоить ум

Например, как только ваш ум называет вас беспокойной личностью, в ход идет предвзятость восприятия, и вы видите подтверждение этому повсюду. Разумеется, через вас проходит спокойный эмоциональный опыт, но вы упускаете его, отвергаете или принимаете за редкое везение.

Таким образом, тревожные переживания повторяются. Но не потому, что вы беспокойный, а потому, что считаете себя таким. Ваш ум ищет возможности обосновать этот опыт, чтобы подкрепить разработанную им индивидуальность. Он хочет подтвердить правильность ваших впечатлений, чтобы создать ощущение безопасности.

В лучшем случае «я беспокоюсь» – это краткий результат того, как появляется опыт. Но из этого обобщенного итога есть множество исключений.

Безусловно, мы обращаем внимание на то, что чаще всего возникает внутри нас, и принимаем это за самих себя. Эмоциональный опыт обладает бытийностью, которой нет у истинной, безграничной природы. У него есть четкие границы и названия. Наш ум может распознать его и описать словами. Он кажется физически ощутимым и реальным, поэтому неудивительно, что мы идентифицируем его с собой.

Естественно, что мы смотрим на мысли, чувства и воспоминания, которые проплывают по распахнутому настежь сознанию, и говорим им: «Привет. Должно быть, вы – это я».

* * *

Что случится в вашей жизни сегодня, если характеристики и тенденции, с которыми вы отождествляли себя долгие годы, окажутся изменчивыми и не так крепко связанными с вами, как вы думали?

Глава 6. Ханна

Ханна обратилась ко мне, чтобы избавиться от нарушений пищевого поведения.

Ей было за двадцать, она отличалась чувствительностью и необыкновенной рассудительностью. Ханна обладала такой энергетикой, что людям хотелось находиться с ней рядом. Она работала учительницей в начальной школе и любила свою работу. Дети просто обожали «мисс Ханну».

Когда мы познакомились, Ханна только обзавелась первым домом – однокомнатной квартирой в пригороде Сан-Франциско. Она с головой погрузилась в журналы о дизайне интерьера, смотрела передачи про ремонт и изучала творческие решения, которые могла воплотить в новом жилище.

Невольно Ханна начала много думать о том, как должна выглядеть ее жизнь, и ум выработал различные правила, которые помогли бы оправдать эти ожидания. Все хорошее в жизни Ханны – а такого было много – оказалось под угрозой пропасть в любой момент… во всяком случае, так говорил ее ум. Если ум не будет все время настороже, предугадывая катастрофы и перечисляя, что может пойти не так, то все мгновенно развалится.

Когда Ханна приняла слова внутреннего комментатора за правду, она ужасно забеспокоилась. Ей казалось, что страх и чувство несоответствия эталону возникли из-за реально возложенных на нее требований. Кто и где возложил их на нее, она не знала. Логика отсутствовала, но требования казались настолько реальными, что наверняка были правдой. Она принимала подавленность и тревогу за доказательства того, что неправильно живет.

Порочный круг страха и осуждений, в который Ханну вогнал ее ум, стал невыносимым. Чем отчетливей она это чувствовала, тем больше принимала на свой счет. Она начала гасить панику едой. Когда страх и осуждение вместе с неуместной пищей становились нестерпимыми, ее выворачивало наизнанку.

Каждое утро понедельника мы с Ханной начинали с видеозвонка. В один из дней она пребывала в сильном смятении из-за компульсивного переедания накануне.

Она выглядела измотанной и жалкой, отказывалась встречаться со мной глазами дольше чем на несколько секунд. Она смотрела на колени, на руки или в окно, быстро перечисляя все, что съела за выходные. Она рассказывала, как пыталась очиститься, позаниматься спортом и поголодать, чтобы компенсировать свое поведение. Она вспоминала многочисленные походы в продуктовый магазин и как ругала себя по дороге.

Она понимала, что нужно делать – просто не потакать импульсивным желаниям поесть. Так почему ей не удавалось этого делать? Она говорила, что была слабой и даже близко не дотягивала до нужных стандартов.

Ханна жаловалась, что одновременно чувствовала себя объевшейся и голодной. Она подсчитывала, сколько калорий потребила и сколько может потратить, как будто действительно могла это знать. Ханна по-прежнему не смотрела мне в глаза, ее взгляд блуждал из стороны в сторону, пока она считала. Она беспокойно ерзала в своих слишком узких джинсах и говорила, сколько прибавила за выходные.

У Ханны на глаза навернулись слезы и полились на клавиатуру, и для меня все стало поразительно просто и очевидно. Эти мысли не принадлежали Ханне.

Они проходили сквозь ее ум, слова слетали с ее губ, но Ханна – настоящая Ханна, – рассудительная и творческая женщина, на самом деле не беспокоилась о калориях, весе и о том, как на ней сидят джинсы.

Ничего подобного.