То, что было вчера

— Нам пора, — сказала она.

— Маша, Машенька… — пытался что-то сказать он. — Если бы ты знала!

— Знаю, Коля, знаю, — говорила она. — Ну, пока…

На станции они вышли из вагона. Слава богу, теперь ничто не нарушало сон Валерика — он продолжал спать на руках.

Вера говорила:

— Мам, я тебя прошу, осторожнее! Если Валерик проснется…

— Знаю, знаю, — повторяла она.

И вдруг почему-то она пошла по платформе назад с Валериком на руках к окну вагона, который точно ей был знаком. И он, конечно, был у того окна.

— Коля! — крикнула она. — Я хотела тебя спросить…

Он ничего не мог понять, улыбался, целовал ее через дважды закрытое на зиму стекло и был таким, каким…

— Мам! Ну ты что? — спросила Вера. — Пойдем домой, прошу тебя! Я правда устала. И вот Валерик…

— Да, да, пойдем, — сказала она извинительно. — А о Валерике не беспокойся. Посмотри, как он сладко спит…

Они шли к дому. И были странные тучи над морем и над горами, меняющиеся по дуновению шторма, бури или обычного ветерка. И были еще электрички, более поздние, из которых вываливались молодые ребята с гитарами и банджо, и было море — само по себе, и море огней в честь праздника.

Все это радовало.

— Мам, а кто этот дедушка? — спросила Вера, когда они подходили к дому, и сразу добавила: — А вообще-то сегодня все так красиво! Правда? И огоньки эти, и реклама, и все? Ты только Валерика не разбуди!..

— Не разбужу.

Они дошли до дому и спокойно уложили Валерика в постель. Ничего страшного. Раз перенес эту поездку и спит, все будет хорошо.

Где-то после двенадцати и они, мать и дочь, собрались спать.

— Не знаю, как ты, мам, но я очень сегодня устала, — сказала Вера. — Только, если Валерик…

— Иди, спокойной ночи, а за Валериком я присмотрю, — ответила она. — У меня сегодня как раз ноль-ноль усталости! Беги!

С моря тянуло свежим, соленым добрым воздухом. И туч не было видно, смешных и страшных, забавных и загадочных. Видно, тучи эти ушли куда-то — на ту сторону или на эту, к горам, а горы… Горы переборят любые тучи.

Валерик спал отлично. Даже когда сняли с него все одежки, не проснулся. Вера тоже, кажется, спит. Она очень устала сегодня. Не совсем понятно почему, но раз устала, так устала. Увы, новое поколение…

— Мам! — услышала она из соседней комнаты.

— Что?

— Подойди ко мне, — попросила Вера. — Валерик спит?

— Спит…

— А ты прижмись ко мне, хорошо? — попросила Вера. — Не сердись на меня, ладно?

Девочка, совсем еще девочка, невинная и беззащитная, бледная, с синевой под глазами, смотрела на мать, сама — мать:

— А кто этот дедушка, мам? Тот, с которым ты в поезде?

Ей очень трудно было ответить на этот вопрос. Но она все еще была где-то в стихии этой встречи и потому сказала:

— Коля?

— Да, ты ему говорила «Коля», а он — «Маша, Машенька»… И он такой старый, симпатичный. Кто он, мам?

Она сначала возмутилась:

— Веркин! Как тебе не стыдно! Почему — «старый»?

— Ну, не старый, а престарелый…

Она потеряла самообладание.

— Я не спрашивала и не спрашиваю тебя, кто отец Валерика.

— Мам! То, что ты не спрашивала — спасибо, но не сердись, пожалуйста. Я ведь не поэтому… Он назвал тебя бабушкой Машей.

Вера говорила так ласково, как, пожалуй, никогда прежде…

Женская логика. Даже если мать говорит с дочерью-матерью… или наоборот, то понять трудно.

За окном почти не было ни моря, ни неба, ни гор, ни туч. Куда пошли, поплыли эти тучи? Остались ли над морем или побрели к горам? Ушли на другую сторону моря или замерли? Дом не электричка, он не движется, и потому отсюда не видно туч, хотя хороши они и неповторимо красивы.

— Мам!

— Ну что, Веркин?

— А все-таки кто он, этот, ну пусть не старый?..

— Как тебе сказать, доченька… Если бы ты училась когда-то как следует, то помнила бы его по учебникам и книгам. Гражданская война. Отечественная. Генерал-лейтенант. Потом — Сибирь, новостройки. Он еще был в армии. В штабе округа работал. Помогал нам строить Академгородок. Вот так. И с тех пор мы не виделись…

— А еще? — спросила Вера.

— А что еще?

— О нем еще! — попросила Вера.

Женщина, бабушка Маша, поцеловала дочь и сказала:

— Я пойду к Валерику. А то вдруг он проснется. Спи хорошо! Ладно? Уже поздно…

Рассказывать Вере, что Коля — отец ее, глупо. Сам Коля не знает. И сегодня в поздней электричке не понял, что Вера — это его Вера. Он видел только ее, Машу, бабушку Машу. Зачем рассказывать о таком сложном? Пусть Вере и двадцать четыре, зачем?

Валерик спал. А на улице, когда она вышла на балкон, было уже совсем спокойно, как в обычные дни, и море, и небо светились без отблесков праздничных огней. Лишь пограничные прожекторы… А туч-облаков не было совсем. Ушли куда-то…

КАПИТАН В ОТСТАВКЕ

Над Балтийским холодным морем — дымка. Странная, опущенная почти к воде и к прибрежным соснам, а выше над нею — чисто, и там даже самолеты летают — транспортные, пассажирские, видимые глазу, и военные, что прочерчивают замысловатые линии в отдаленном, как космос, воздухе.

Зима по календарю и вроде бы не зима по погоде. Температура плюсовая. Зелени много. Люди ходят в кепках, а то и вообще без них.