Тьма знает

— Я это сегодня объяснила вашей подруге. Я ходила спросить: не хочет ли он перед смертью облегчить душу. А он сказал: нет. На этом и все. Я у него не стала долго задерживаться.

— Вы хотели спросить, он ли убил Сигюрвина?

— А это разве не очевидно?

— А он это отрицал, как всегда?

— Да.

— Он не удивился, увидев вас?

— Удивился? Наверно. Чуть-чуть. Это, конечно… так… неожиданно.

— Вы изо всех сил старались остаться незамеченной.

— Да, вы, наверно, не удивлены, учитывая всю эту ситуацию.

— Вовсе нет, — ответил Конрауд. — Я удивлен другим: что вы вообще пришли к нему.

— Ну, на меня просто стих такой нашел: вот надо — и все тут! Сама не знаю, что это было. Мне захотелось увидеть его, пока не… пока не…

— Вы с ним поддерживали какие-нибудь отношения до его смерти? До этого своего визита в больницу?

— Нет. Никаких.

— Никогда не получали от него вестей?

— Нет. И тут я вдруг узнаю, что он при смерти.

— Как вы, конечно, знаете, и как вам наверняка напомнила Марта, в тот вечер, когда Сигюрвин пропал, у Хьяльталина не было алиби. Он сам говорил, что был у какой-то женщины, назвать которую не мог, якобы потому что она замужем, и он ни под каким видом не должен выдавать ее. В этом он упорствовал все эти годы, до самой смерти. Я встречался с ним после того, как Сигюрвина обнаружили на леднике, — и тогда он продолжал настаивать, что невиновен, и снова предъявлял этот свой шитый белыми нитками рассказ. Честно признаться, я ему даже начал верить.

Линда пригубила имбирное пиво.

— И лишь когда я увидел записи с камер наблюдения в больнице, меня вдруг осенило, — сказал Конрауд. — Я раньше об этом не задумывался, и даже понятно, почему: это не лежит на поверхности.

— Что? — не поняла Линда.

— Я не думаю, что вас вдруг обуяло непреодолимое желание поговорить с ним на его смертном одре, — пояснил Конрауд. — Мне кажется, никаких ответов вы не искали.

— Да ну?

— Нет, по-моему, тут дело сложнее.

Линда продолжала попивать пиво. В остальном она сохраняла полнейшее спокойствие. Ее поведение всегда отличалось уравновешенностью и уверенностью в себе.

— О чем вы? — спросила она.

— В больнице на мобильный телефон Хьяльталина поступило несколько звонков, и сам он пару раз звонил. А два раза он совершал звонки с телефона больницы. Вероятно, тогда его собственный телефон разрядился, или ему показалось, что его прослушивает полиция. А насчет больничного телефона у него таких опасений не было. Или же ему было настолько важно связаться с вами, что он решил пойти на риск. Один из этих телефонных звонков был его сестре в США. А второй — в другое место. А именно вам домой.

У Линды не дрогнул ни один мускул на лице.

— И это было накануне вашего визита к нему.

Линда молчала.

— Хьяльталин ведь сам вам первым позвонил? — спросил Конрауд. — Вы услышали его впервые за все эти годы. Он сказал, что умирает и хочет с вами увидеться.

Линда спокойно смотрела на него.

— Хьяльталин — прирожденный лгун, но здесь он не соврал. В конечном итоге, тогда он и впрямь проводил время с замужней женщиной, и сейчас я, кажется, чуть лучше понимаю, почему он ни при каких условиях так и не сказал, кто же это был.

Он увидел, что глаза Линды наполнились слезами. Но она так и не двигалась, сидела в кресле, прямая как стрела, и пыталась сделать вид, что слова Конрауда ее не касаются.

— Когда Сигюрвин пропал, вы уже не жили с ним. Но формально вы не были разведены, так? То есть еще состояли в браке.

Линда кивнула, сжав губы.

— Мы рассматривали вас как разведенную и никогда не думали о вас как о «замужней женщине». Тем более, вы сказали, что в тот вечер были у сестры. Мне пришлось проверить это. Подтверждения я не нашел. На мой взгляд, вашу сестру и не просили это подтвердить, потому что на вас никто и не подумал. В первые дни в этом расследовании было много беспорядка.

Конрауд наклонился вперед.

— Я правильно понял, эта «замужняя женщина» — это вы? — спросил он. — Та самая женщина, о которой Хьяльталин не хотел нам рассказывать.

23

Линда встала. Свой стакан, из которого все уже было выпито, она отставила на небольшую тумбочку в гостиной. Она сходила на кухню за бумажным полотенцем и провела им себе по глазам. Затем она снова села в кресло. Она уже немного пришла в себя.

— Я думала, вы никогда не догадаетесь, — наконец промолвила она. — По-хорошему, мне надо бы радоваться. Это давило меня все эти годы, как кошмар.

— Хьяльталин так много лгал, — сказал Конрауд. — Просто невозможно было понять, где он говорит правду. Мы вас всюду искали, но он сказал так мало, что мы так и не напали на след этой замужней женщины. По-моему, никому так и не пришло в голову, что это вы. Жена Сигюрвина.

— Я тогда и сама не поверила, будто он сказал, что был у замужней женщины — ведь он всегда утверждал, что про нашу связь не должен знать никто… Да еще и пытался использовать это как алиби!

— Он был в отчаянии. Навестив его в больнице перед его смертью, вы сильно рисковали.

— Да.

— Но вы считаете, что это того стоило?