Тьма. Испытание Злом

Что же касается тварей ночных, то шторбов, или упырей – так их называли здесь (а вовсе не в Силонии, как воображал Йорген), – не водилось вовсе, поскольку местное население имело полезный обычай трупы свои сжигать на погребальных кострах и прах развеивать по степи. Водились вервольфы (именуемые вырколаками – язык сломаешь!). Но в тех краях, где люди считаются соседями, если живут в трех днях пути друг от друга, и с вервольфом легко разминуться. И вообще, Тьму здешние просторы, похоже, интересовали мало. Хоть и лежал Степной Гарт едва ли не в преддверии ее владений, а жилось здесь народу не в пример спокойнее, чем на Западном побережье или в Северном Приграничье. Может быть, потому, что молились они не Девам Небесным, а старым своим богам остались верны, питали их густым дымом огромных костров, а не тонкими ароматами изящных курильниц и жили по заветам давних предков, так и не пожелав усвоить простейшей истины, что любое преступление, включая смертоубийство, – куда меньший грех, нежели поедание рыбы по средам?

Или как раз в рыбе той дело? Почему-то не употребляли ее в пищу жители Степного Гарта ни по средам, ни в любой другой день недели. Ловить – ловили, отличная, жирная рыба скумбрия водилась в водах Приморского Гарта. Но почти весь улов шел на продажу в чужие земли. Исключение составляли лишь сами рыбацкие села, дарами моря живущие, но чуть глубже в степь – всего-то на час-другой пути, – и на прекрасную скумбрию смотрят как на свиной корм, зато с удовольствием потребляют кошмарное блюдо из свернувшегося кобыльего молока и кобыльей же крови, аккуратно из вены выпущенной. Чудеса!

– И нет тут ничего удивительного! – назидательно заявил Кальпурций Тиилл своим спутникам, взявшимся обсуждать чужие обычаи. – У каждого народа свой вкус. Скажем, мы, силонийцы, в рот не возьмем ящерицу, а вы, северяне, с удовольствием их едите, но от вкуснейших виноградных улиток почему-то отказываетесь…

– Погоди! – вскричал ланцтрегер фон Раух с большим возмущением. – Это кто тебе сказал, что мы едим ящериц?! Тьфу, пакость какая! Даже в самый голодный из десяти минувших лет, когда чернь охотилась на ворон, а к столу нашей знати на серебряных подносах подавали пареную брюкву и кислую капусту, ни один человек не польстился на подобную дрянь! Случаи людоедства в глухих деревнях были, не отрицаю… Но ящерицы – это же страшный грех!

– Правда? – удивился силониец. – Но я уверен был… Нам в школе рассказывали…

– Наврали! Оклеветали целый народ! А еще союзниками считаетесь!

– Это в Эдельмарке едят, только не ящериц, а лягушек, и не целиком, а одни лишь задние лапки, – поправила Гедвиг примиряюще. – Кальпурций просто немного ошибся.

Но Йорген успокаиваться не желал.

– И это ты называешь «немного»?! Лягушачьи лапки и в наших южных провинциях едят, сам я, конечно, не пробовал, но говорят, похоже на курицу…

– А, так, значит, едите все-таки! – воскликнул Кальпурций с торжеством. – Стоило так возмущаться! Ящерица, лягушка – не одна ли тварь?!

Йорген посмотрел на него как на глупого. Вздохнул тяжело. Еще раз взглянул, снова вздохнул и снизошел наконец до объяснений:

– Да будет известно тебе, друг мой Тиилл, слывущий выходцем из просвещенной страны, что разница между названными тобой созданиям поистине огромна. На случай нужды ты должен знать. Птица по природе своей близка к зверю, поэтому ее можно есть. Лягушка близка к рыбе, поэтому ее тоже можно есть. Но ящерица стоит посредине звериного царства, она пресмыкающееся, а пресмыкающихся едят лишь те, кто молится дурным богам! Скажи, Гедвиг!

Ведьма степенно кивнула, на ее родине тоже умели понимать, что можно есть, что нельзя. Но увы – силонийца они ни в чем не убедили, и доводы, приведенные другом, он счел пустыми предрассудками.

– Пресмыкающиеся, дурные боги – где тут связь? Не понимаю!

– А тебе и не обязательно понимать, – мило улыбнулся Йорген. – Это не всем дано. Просто обещай мне, что, если тебе предложат отобедать ящерицей или змеей, ты откажешься!

И Кальпурций обещал – жалко, что ли? Он и сам, без всяких обетов, не имел намерений питаться змеями. Тема была закрыта, но спустя некоторое время он снова вернулся к ней. Любопытно стало, как в сложную систему северян вписываются улитки.

– Улиток есть не грех, – великодушно разрешил Йорген. – Они близки к морским гадам, как то: кракены, каракатицы и спруты. Но чего вы в них находите вкусного – я лично понять не могу.

– А тебе и не обязательно понимать, – мстительно усмехнулся Кальпурций. – Это не всем дано!

…День сменялся днем, размеренно и приятно текла жизнь, и резвые гартские кони, удивительно дешево приобретенные взамен хаалльских кляч (Кальпурций категорически отказался «выставлять себя на посмешище перед теми, кто лучше других смыслит в лошадях»), уносили седоков все дальше к востоку. Не на боевой поход это было похоже, а на легкую прогулку верхом. И верно, от такого непривычного благополучия все более и более смутно становилось на душе у ланцтрегера фон Рауха.