Ткущие мрак

– Его не было даже во времена Мали, которой пришлось уйти туда, чтобы у Шестерых все вышло. С тех пор никто не придумал ничего лучше.

– Тогда, когда придет время, я пойду с тобой.

– Конечно, пойдешь. – Он легко согласился, словно они говорили об утреннем дождике. – Ты тзамас, и я не смогу остановить тебя, как бы ни хотел и как бы ни убеждал в обратном. К тому же потребуется некромант, если я хочу прожить хотя бы несколько минут в мире, враждебном для человека и населенном смертью, что подчиняется тебе.

– Спасибо, что не споришь.

Бланке было жаль ее. А еще она ощутила внезапное уважение к этому треттинцу, которого только что посчитала из-за своего страха едва ли не врагом.

– Кто я? – спросила она у него.

– Ты? – Он словно бы удивился вопросу. – Ты Бланка Эрбет из Варена.

– Я волшебница?

Он дружелюбно рассмеялся, чуть откинув голову назад:

– Нет, сиора. Увы. Так Шестеро нам не благоволят, иначе все бы было гораздо проще в нашей истории. Ты не волшебница. И не тьма. И не та сторона. И не зло. Ты просто человек, который смог вступить… – Мильвио сделал неопределенный жест рукой, – назовем это дружбой. Вступить в дружбу с вещью зловещей и неприятной. Когда ты спасла меня там, в Скалзе, я очень хотел понять, кто или что это сделал. Найти его, задать несколько не самых вежливых вопросов. Полагал, что это игра Вэйрэна или кого-то из его слуг. Но, видя тебя, понимаю, что ты Бланка Эрбет из Варена. Про таких, как ты, раньше было известно. В эпоху, что была до той, в которой я родился. Вас называли пряхами. Или ткачами. Людьми, способными видеть основу мира, структуру, сотканную магией асторэ. Они различали нити, и Шестеро часто обращались к ним с вопросами. Но никто из прях, насколько я понимаю, не мог касаться этих структур столь сильно, как ты. Перчатка Вэйрэна усиливает твои возможности.

– Все пряхи были слепы?

– Неизвестно. Ничего не известно, кроме того, что Темный Наездник и его последователи уничтожили всех еще до начала Битвы на бледных равнинах Даула.

Бланка наконец-то отлипла от стены, что поддерживала ее, протянула Мильвио недопитый бокал:

– Как бы ни сложилось дальше, спасибо за честность.

– Сиора?

– Ты мог бы наврать. Сказать, что оставишь ее мне навсегда.

– И ты бы поверила?

– Я бы заставила себя поверить. – Горло сдавливал гадкий предательский ком. – Потому что хочу этого. Пребывать в самообмане порой легче, чем признать правду. А еще я благодарна тебе… вам… что вы не делаете меня пленницей.

– Это было бы глупо, – отозвалась Шерон, вполне понимая ее.

– Это было бы логично. Логично отобрать статуэтку прямо сейчас, не идти на риск, что я сбегу и скроюсь.

– Но ты не скроешься и не убежишь. Слишком хорошо я тебя знаю, моя сестра.

Бланка, вспомнив их разговор в Аркусе, в беседке, среди дождя, когда сожалела, что у нее нет сестры, на миг просветлела.

– Потому что твой мужчина сказал мудрую вещь: человек имеет право выбрать, как поступить, и ему представляется возможность оценить последствия своего поступка. Я не готова к последствиям бегства. Впрочем… к потере глаз я тоже совершенно не готова. Так что вам не стоит расслабляться и считать, что я смирилась.

– Ты Эрбет. Смирение не в твоей крови.

– Верно, сестра. Не в моей.

Она взялась за ручку двери, показывая, что разговор стоит завершить, но, вспомнив, остановилась и, посмотрев на Мильвио, сказала:

– Я видела твою копию во дворце. Человек с нитями, словно пепел, под которым тлеет умирающее пламя. И его тварь, сотканная из тьмы. Тебе он известен?

– Его зовут Кар, и когда-то мы были друзьями.

Вновь волосы уин танцевали на потолке, стоило только подуть слабому ветру.

– Значит, вас трое?

– Трое калек, лишенных дара. – Мильвио снова налил себе ленчи. Последнее, что оставалось в бутылке. – И мне менее обидно, чем им. Я проиграл в бою, Лавьенда взяла верх, и случилось то, что случилось. Они же оставались волшебниками. Никогда не задумывалась, почему таких, как мы, называли великими? У каждой магии есть последствия для его носителей. У всех. У асторэ, тзамас, таувинов. Мы же… мы творили мифы, считая, что никаких последствий нет, пока не случился Катаклизм. Глупцы. Тион забрал силу, и те, кто уцелел, потеряли себя. Нэко было легче, ее талант таувина не исчез. А Кар…

– Гвинт, – поправила его Шерон, все еще не веря и в то же время веря. Конечно же веря. Теперь она понимала, почему лицо Кара показалось ей знакомым. Она видела его на фреске, когда проплывала на пароме под куполом, на котором сохранилось изображение великих волшебников. Только там он был гораздо моложе.

Гвинт. Еще одна легенда, которая не канула в вечность, а живет среди простых людей.

– Кар. Гвинт, Войс лишь прозвища из нашей школы. Я – Вихрь. Он…

– Скользящий, – перебила его Шерон. – Так на старом наречии звучит это имя. Почему его так назвали?