Тюрьмой Варяга не сломить

Теперь жизнь состояла из одних провалов памяти. Владислав не понимал, где именно находится. Только подсознание угодливо подкидывало ему всякий раз безрадостные картинки о годах, проведенных в неволе. И в минуты короткого просветления Варяг осознавал: ты в тюрьме, приятель!

Варяга кинули в одиночку и через день водили в тюремный медпункт. А там — проклятые уколы, противиться которым уже не было сил. Законный уже корил себя за то, что так безропотно отдал себя в руки какому-то лепиле. Его железная воля, подточенная препаратами, теперь коробилась и покрывалась ржавчиной, а душа, переполненная полнейшим безразличием, не позволяла сконцентрироваться. Теперь это был не прежний Варяг, а безропотное существо, способное отправлять лишь элементарные животные потребности.

Ночью или днем — он утратил ощущение времени — в камеру к нему иногда заявлялся ухмыляющийся подполковник Беспалый. Александр Тимофеевич стоял над заключенным, и откуда-то издалека, как сквозь плотную вату, до сознания Владислава доносился его вкрадчивый зловещий голос:

— Ну, кто кого? Полежи, голуба. Отдохни. Тебе это не повредит. Не хотел по-хорошему с Беспалым, будет по-плохому… Таким, как ты, полезно общаться со мной.

Варяг проваливался в темную пустоту, где его невесомое тело парило в пространстве среди черных облаков и вдруг, повинуясь какой-то неведомой силе, выталкивалось на яркий свет. Тогда его глаза видели чьи-то лица, тюремные робы, погоны, автоматы, оскаленные клыки сторожевых кобелей… И потом он опять падал в черную немоту.

Глава 34 Скорый суд

Суд над Варягом состоялся через неделю. Судья Миронов — парень лет тридцати пяти, с испитым лицом и жиденькими желтоватыми волосами — накануне принял подполковника Беспалого в своем кабинете. Александр Тимофеевич привычно закрыл дверь кабинета, не позабыв повернуть ключ в замке. Потом присел в кресло рядом с судьей и, глядя тому прямо в светло-серые глаза, тихо заговорил:

— Завтра будет как обычно, Митя. Это очень опасный преступник. Косит под невменяемого. Мы за ним пять лет гонялись по всей России. Насилу выследили. Взяли в Орле или в Воронеже… не помню точно. На нем висит с десяток грабежей, два убийства. С отягчающими. Скажу тебе как на духу: прямых улик на него нет. Но я лично знаю, и в краевом управлении это известно, и даже в Москве, он виновен! Безо всяких оговорок. Так что завтрашний суд фактически пустая формальность. Но приговор должен быть справедливым. Ты же знаешь, чему нас учили. — В эту секунду подполковник Беспалый многозначительно перевел взгляд на стену, где уже лет тридцать пылились выцветшие портреты Ленина и Маркса. — Нас учили, что наказание неотвратимо. Будь уверен: этот негодяй прекрасно все осознает. Ему надо впаять «десятку» строгого режима — и дело с концом.

Судья заерзал на стареньком стуле и поднял взгляд на начальника знаменитой в округе зоны.

— Александр Тимофеевич, я, разумеется, ни на йоту не сомневаюсь в правоте ваших слов. Но ведь формально, юридически, то, что мы с вами делаем… делали до сих пор… и то, что вы мне предлагаете сделать завтра, чревато… Ведь дела на Игнатова у меня никакого нет. Свидетелей нет. Даже, смешно сказать, потерпевших нет.

Беспалый недовольно нахмурился и, встав, прошелся по кабинету.

— Ну об этом не беспокойся. Потерпевшую я тебе обеспечу. Свидетелей приведу. А протокол соответствующий городские менты живо состряпают. Потом, если тебя интересует, у меня же есть все депеши — из края, из Москвы. Об этом самом Игнатове.

— Хотелось бы взглянуть.

— Тут ты не сомневайся. Завтра же тебе до заседания все доставлю в папках, с грифом «секретно» — все как полагается. Телефонограммы, отпечатки пальцев, показания о его прошлых подвигах. Меня интересует только одно: чтоб завтра у тебя сидел адвокат — позови хоть Копылову Машку, и чтоб ты вынес ему обвинительный приговор. И не меньше «червонца».

— Как-то все это стремно, Александр Тимофеевич, — отчего-то упирался Миронов. — Как убийство-то доказывать?

— Ты сам посуди: как нам еще очистить российскую землю от этой мрази? — напирал подполковник. — Только суровым приговором. Убийства доказать мы не сможем — это ты прав: доказательств нет, и юридически ему «вышку» дать никак нельзя. Ну и ладно. Я же не прошу у тебя идти на сделку с твоей совестью. — Тут в глазах Беспалого замерцали иронические искорки. — А сделай так, как тебе твоя совесть подсказывает. Должны подонки разгуливать, или все-таки им полагается сидеть в тюрьме!