Тираны и мстители

— Знаю, — ответил я, пытаясь оправдаться в ее глазах. — Делать видеозапись смерти какого-то несчастного? Совершенно непрофессионально.

— Ну, собственно, он торгует взрывчаткой, — возразила она, — так что, с его точки зрения, такая запись вполне профессиональна. Подозреваю, у него есть записи применения любого из этих видов оружия, поскольку прямо на месте его не испытать.

— Меган, это запись того, как взорвали человека. — Я с отвращением покачал головой. — Чудовищно. Разве можно таким хвастаться?

— Да, конечно, — помедлив, сказала Меган; она выглядела озабоченной. — Ты так и не объяснил, почему тебе так не нравится, когда тебя называют умником.

— Я же уже сказал. Потому что… В общем, мне хотелось бы совершить нечто выдающееся. А умники не…

— Не в этом дело, — сказала она, холодно глядя на меня.

«Треск, ну и прекрасные же у нее глаза!»

— Нужно преодолеть свои комплексы. В них — твоя слабость.

Бросив взгляд на бутылку, она повернулась и пошла туда, где стоял Абрахам, рассматривавший что-то похожее на базуку.

Повесив винтовку на плечо, я сунул руки в карманы. Похоже, в последнее время мне читали слишком много лекций. Мне казалось, что с этим покончено, едва я шагнул за порог фабрики, но, судя по всему, я ошибался.

Отвернувшись от Меган и Абрахама, я взглянул на ближайшую стену, впервые ощутив, что мне трудно сосредоточиться на оружии. Меня не оставляли мысли о словах Меган. Почему меня так беспокоит, что меня называют умником?

Я подошел к ней.

— …не знаю, то ли это, что нам нужно, — говорил Абрахам.

— Но стреляет она просто здорово, — ответил Бриллиант.

— Все потому, что всех умных забрали, — тихо сказал я Меган.

Я почувствовал на себе ее взгляд, но продолжал таращиться на стену.

— Многие ребята на фабрике изо всех сил старались показать, какие они умные, — столь же тихо проговорил я. — У нас там была школа. Полдня мы учились, а другие полдня работали. Тех, кто плохо учился, выгоняли, и тогда они работали полный день. В школе было легче, чем на фабрике, так что большинство ребят стремились там остаться. Те, кто оказался по-настоящему умен, ушли наверх. Я слышал, что те, кто разбирался в компьютерах, математике или умел хорошо писать, получили хорошую работу — в отделе пропаганды Стального Сердца, в его бухгалтерских конторах и так далее. В детстве мне было смешно, что у Стального Сердца есть бухгалтеры. Но их у него действительно много. Такие люди нужны его империи.

Меган с любопытством посмотрела на меня.

— Значит, ты…

— Научился быть тупым, — сказал я. — Точнее, быть посредственностью. Тупых выгоняли из школы, а я хотел учиться, зная, что без этого не обойтись. Но я также знал, что если попаду наверх, то потеряю свободу. За своими бухгалтерами он следит куда бдительнее, чем за фабричными рабочими. Были и другие такие же, как я. Многие девочки быстро пробивались наверх, но некоторые мальчики начали гордиться тем, что их туда не берут. Им не хотелось, чтобы их считали слишком умными. Мне приходилось быть особо осторожным, поскольку я задавал слишком много вопросов об эпиках. Приходилось прятать мои блокноты, искать способ отделаться от тех, кто считал меня чересчур умным.

— Но теперь ты не там. Ты с мстителями. Так что это уже не имеет никакого значения.

— Имеет, — возразил я. — Потому что я вовсе не умен, я просто настойчив. Моим действительно умным друзьям вообще не приходилось учиться. Я же был вынужден вкалывать как лошадь, чтобы сдать любой экзамен.

— Как лошадь?

— Ну да. Лошади ведь тяжко трудятся? Таскают повозки, плуги и все такое?

— Угу. Пропущу мимо ушей.

— Я вовсе не умный, — повторил я.

Я не стал упоминать, что столь прилежно учиться мне приходилось в том числе и потому, что мне требовалось знать точный ответ на каждый вопрос. Лишь тогда я мог быть уверен, что смогу дать ровно столько неправильных ответов, чтобы остаться в школе, но при этом не привлекать особого внимания.

— Кроме того, — продолжал я, — те из моих знакомых, кто был по-настоящему умен, учились потому, что им это нравилось. Мне — нет. Я ненавидел учебу.

— Ты же прочел энциклопедию. Несколько раз.

— Чтобы найти возможные слабые места эпиков, — сказал я. — Мне нужно было узнать о разных видах металла, химических соединениях, элементах и символах — практически обо всем, что могло бы оказаться их слабостью. Я надеялся, что у меня промелькнет в голове какая-то идея. Насчет него.

— Значит, это все из-за него?

— Все, что было в моей жизни, — из-за него, Меган, — ответил я, глядя на нее. — Вообще все.

Мы замолчали, хотя Бриллиант продолжал болтать. Абрахам повернулся и задумчиво взглянул на меня.

«Здорово, — понял я. — Он все слышал. Просто здорово».

— Достаточно, Бриллиант, — сказал Абрахам. — Это оружие нам не подходит.

Торговец оружием вздохнул:

— Что ж, прекрасно. Может, хотя бы намекнешь, что вам может подойти?

— Что-нибудь разрушительное, — ответил Абрахам. — Такое, чего никто никогда раньше не видел, но при этом разрушительное.

— Вообще-то, у меня почти все разрушительное, — сказал Бриллиант. — Но что-то особенное… Посмотрим…