Тим

Она уже протянула руку к раме, когда лестница с резким ржавым скрипом просела на несколько сантиментов. Ольга вскрикнула и чуть не упала, я успел ухватить ее руку своими непослушными руками, уперевшись животом в подоконник. При этом увидел, что Орда стремительно наполняет двор, а Буйные двигаются всё живее. Кое-кто начал подвывать, воздух наполнила вонь горелой пластмассы и волос.

— Хватайся за меня, — выдавил я. — Не могу пошевелиться, руки свело…

Ольга молча последовала моему совету, уцепилась за мою одежду и подтянулась.

Тут над темной толпой взметнулась долговязая тень, и двигалась она с невероятной скоростью. Бугимен? Освободился от брезента? Я различил, как тень поднялась за спиной Ольги, и она, коротко закричав, сорвалась вниз. Я успел зацепить ее рукав онемевшими пальцами, но Ольга как-то легко, как во сне, выскользнула из своей синей куртки с капюшоном и упала вниз, прямо в толпу Буйных. Ее лицо до последнего момента было обращено вверх, на меня.

Бугимен снова подпрыгнул и вскочил на подоконник, сгорбился на фоне светлого проема — долговязый, кривой, несуразный, с неестественно длинными конечностями. Черный абрис морды качнулся — монстр словно качал мне головой, мол, никуда-то вы не денетесь…

Я отпрянул вглубь комнаты, сдернул с плеча автомат. Непослушным пальцем нажал на спусковой крючок — грянул выстрел. Нажал снова — еще выстрел.

Бугимен сотрясался от попадающих в него пуль, но не желал падать. После пятой пули, попавшей в лоб, он все же упал и исчез за окном.

Я метнулся вслед за ним, выглянул. Орда отодвинулась от стены, а Бугимен огромной черной кляксой распластался на тротуаре.

А Ольга был жива — ее держали на плечах Буйные, как держат счастливые поклонники рок-звезду, спрыгнувшую со сцены. Буйные тащили ее прочь — очевидно, для проведения нового Ритуала…

— Тим! — крикнула она. В ее голове был страх и мольба. — Тим! Не хочу… Не хочу…

Крик прервался, но я знал, что она хочет сказать.

“Не хочу становиться Бабайкой или быть разорванной толпой Нежити. Пусть уж лучше меня кто-нибудь застрелит”.

Случайно ли она сказала это? Или подозревала, какая ее ждет судьба в этом переполненном Нежитью городе?

Что-то ее держало здесь.

Не воспоминания о семье, которую она потеряла; не фотография, которая давно лежала лицом вниз на журнальном столике.

А та же сила, наверное, что гонит меня на юг.

Судьба.

Она не дает выбора, тем и ужасна.

У меня защипало в глазах. Я заморгал, тщательно прицелился и выстрелил. Ольга на руках Буйных вздрогнула и почти сразу обмякла — пуля попала в сердце. Буйные не заметили ничего, продолжали брести прочь со двора в сторону парка, где устраивали шабаш. Но Ольге они ничего больше не сделают.

Плохо соображая, с трудом передвигая ноги, я добрел до ванной комнаты, заперся и включил свет. Ждал, когда кончится эта ночь. Мышцы постепенно оттаивали, и в голове прояснялось. Я не закрывал глаз и совсем не клевал носом, сидя в ванной с автоматом наготове. Спать не хотелось абсолютно.

Я не был ранен или истощен, но мне было очень плохо.

Как глупо вышло! Ольга все продумала, но что-то пошло не по плану. Буйные очнулись раньше обычного и перекрыли нам пути отхода, некстати сорвалась лестница, каким-то чудом выбрался из “смирительной рубашки” Бугимен. Ольга не должна была умереть вот так, неожиданно и глупо.

От моих рук, которые и без того по локоть в крови…

Так я просидел почти до самого утра.

А потом свет погас. И я откуда-то понял, что это не лампочка перегорела — в этой ванной было несколько светодиодных ламп, и они не могли перегореть все разом. И не проводка прохудилась. Шестым чувством, которое появилось у меня с некоторых пор, я уловил, что перестали работать все электростанции в мире. И водопроводные станции тоже.

Потому что больше не было смысла создавать комфортные условия для “личинок”.

Падший уже явился в наш мир.

Глава 9. Подземелье

Дни и ночи следовали друг за другом бесконечной чередой, и я потерял счет времени. Утром поднимался с рассветом, умывался холодной водой, чистил зубы, ел, искал еду, бродил вокруг автодома, иногда рыбачил и собирал грибы. Дни тянулись невыносимо долго, и я ждал, когда же наконец наступит ночь, чтобы уснуть и не думать ни о чем. Но и по ночам мне снились тяжелые невнятные сны, полные теней и угрозы.

Все эти муторные дни и ночи постепенно сливались в бесформенную однообразную пелену, которую невозможно было разорвать никакими силами. Хотелось кричать, ломать все вокруг, биться головой о стену… но я лишь ловил себя на том, что тупо стою на одном месте, уставясь в одну точку — то посреди поля, то у реки, то у себя в автодоме.

В мозгу все чаще и громче заговаривали разные неприятные голоса. Один из них, оптимистичный, но все же неприятный — я назвал его Голлумом, — говорил:

— У нас есть цель! Вот приедем на юг — заживем!

На это унылый голос Смеагола вопрошал:

— И что там на юге? Такая же жопа, как и везде.

— Там тепло! Там море! Мы посадим огород и заведем хозяйство!

— Был у нас шанс завести хозяйство. Мы даже своими руками прикончили одного такого Хозяина…