Тим

— Мы идём, — отозвался нестройный, жидкий хор голосов.

— Мы найдём, — добавил железа в голос человек с микрофоном.

— Мы найдём, — окрепший строй голосов вторил зазывале.

Тим вертел головой, он выхватывал глазами вторящих солдат и видел, что все они сплошь из Союза Вельстова. Это было что-то новое. С каждым последующим словом в хор вплетались всё новые и новые голоса.

— Вас найдём.

— Вас найдём.

— Всех убьём.

— Всех убьём, — уже катил вал голосов.

Тысяча человек, все без исключения солдаты Союза Вельстова, вскочив на ноги, словно в гипнозе покачиваясь из стороны в сторону, исступлённо кричали слова не то какой-то коллективной клятвы, не то извращённой детской кричалки. Раньше такого Тим никогда не слышал.

— Мы с неба сошли, словно призраки ночи, — гремел голос.

— Я в доме врага, и мой гнев страшный очень, — отвечал громогласный хор голосов.

— Тебя мы нашли, ты пред смертью послами, — старался кто-то невидимый.

— Не выжить тебе — обречённый ты нами.

— Мы идём.

— Мы идём.

Пошёл повтор, и Тим заметил, что многие Сайдонцы тоже шевелят губами, а кто-то и в полный голос повторяет рифмованный набор слов.

— Всех убьём.

— Всех убьём, — исступлённо громыхало в трюме.

В глаза бросились произошедшие с людьми перемены. Теперь Тим понял. В памяти всплыла давняя охота, на которой за ними увязалась стая хищников. Группа из одиннадцати охотников в первой же стычке потеряла четверых, двух из которых сожрали на их глазах. Тогда глаза охотников тоже выражали страх и оторопь. Напади стая в тот момент, люди вряд ли оказали бы сопротивление.

Лишь отец словом, криком, а где-то и затрещиной заставил их взять себя в руки. Здесь увидел то же самое. Впавших в ступор от увиденного массового убийства умело вывели из опасного состояния, сплотили стишком и оправдали в собственных глазах. Получив индульгенцию, солдаты ожили. Местами послышался смех.

Тиму стишки не помогли. Он лёг, повернулся на бок, уткнулся носом в ребро жёсткости. Как только смог успокоиться, вспомнил о глашатае. Подумав, пришёл к тому, что помимо офицеров и сержантов есть кто-то ещё, кто печётся об их состоянии.

Стало быть, есть люди, отвечающие за эмоциональное состояние и настрой солдат. Здесь один из них проявил себя очень явно. По крайней мере, Тим был в этом уверен. Он не видел этого человека, не знал, кто он, офицер или рядовой, военный или гражданский, но это не имело значения. Тим нашёл что-то скрытое, что-то неявное и двуличное. На крейсере ничего подобного не видел. Возможно, что-то и было, но осталось незамеченным. Да и здесь увидел лишь благодаря памяти, так своевременно подсунувшей эпизод из прошлого.

Открытие стало той спасительной нитью, что помогла вынырнуть из водоворота уничижительных мыслей. Дальше решил подмечать и подвергать разбору всё странное и необычное. Мысли роились в голове, не позволяя уснуть, но, проворочавшись несколько часов на импровизированной койке, всё-таки уснул.

Утром, отстояв очередь в нужник, закончив с гигиеной, Тим высмотрел сержанта, прицепился с вопросами. Выслушав, Скарт рассмеялся.

— Не иначе как заговор, — наконец сказал он, — ты, Вирон, туповат и лишь поэтому увидел сакральное. На деле всё банально и просто. Говорящая голова, которую мы слышим все эти недели, вдруг поняла, что если допустит угнетённое состояние обдираемого ей контингента, то понесёт убытки. Ни о какой скрытой работе речь не идёт. Голова всего-навсего привела толпу дебилов в нужное ей состояние.

— Но как умело, — возразил Тим.

— Возможно, — пожал плечами сержант, — не морочь мне голову, добавил он, — в противном случае буду вынужден принять меры и подыскать для рядового Тима Вирона занимательное занятие, понял меня?

— Так точно.

— Вот так.

Следующие три недели прошли без событий. Эскадра всё так же висела над кружащейся внизу планетой. Ни атак, ни обстрелов. Монотонность дней начала угнетать, и на борту впервые дошло до мордобоя.

Спокойной жизни сразу пришел конец. Сигнал боевой готовности звучал теперь по три раза в день. Сигнал умолкал, но грохота в трюме меньше не становилось. Полторы тысячи солдат, побросав всё, делали одни и те же движения с максимально возможной скоростью.

С виду всё походило на довольно синхронный танец. Топот ног, звон оружия и треск застёжек скафандров, хлопки опущенных забрал, щелчки пристёгиваемой навесной амуниции и опять топот тяжёлых ботинок повзводного построения. Затем сигнал отбоя и всё то же самое в обратной последовательности. Теперь изо дня в день понукаемые сержантами пехотинцы, сдвинув вещи, по несколько часов кряду занимались физической подготовкой.

Свободного времени всё равно оставалось в избытке, и Тим нашёл занятие, которое, как оказалось, пришлось по душе. Гуляя среди рядов импровизированных коек, всматриваясь в вещи окружающих людей, высматривал незнакомое оружие, подходил к владельцу и просил показать, рассказать и, если можно, взять в руки. В этом ему везло, даже пехотинцы Вельстова не всегда слали его подальше. За последние дни изучил три образца нового для себя оружия.