Тим

— Я, Тим. Через полгода, как он нас купил, мне выпал шанс облегчить нашу с Кирой жизнь. Не буду вдаваться в подробности, но мне пришлось управлять деятельностью этого на тот момент убыточного заведения. Тех месяцев, что я занимался черновой работой, мне хватило, чтобы разобраться в хитросплетениях этого дела. Бардак, скажу тебе, здесь был отменный, на свой страх и риск я внёс коррективы в работу. Так вот, за первый месяц прибыль увеличилась на четверть, за следующий перевалила за половину. Через три я управлял семью ресторанами Тири. На сегодня в созданную мною сеть входят двадцать три заведения. Говорю к тому, что я знаю, что делать дальше и где взять ресурсы на все наши планы. Мне нужен лишь начальный капитал. Проблема в том, что пока я не гражданин…

— Об этом пока не думай, — перебил Тим, — до получения статуса гражданина у тебя всё равно не будет прав на собственность и заключение сделок. Моих денег вам пока хватит, пока жив, буду слать ещё, надеюсь, к твоему гражданству нужная сумма у тебя будет. И что, вольные вот так запросто вели с тобой дела? — вернул он разговор в прежнее русло.

— Нет конечно, с ними общался вольный управляющий, но исключительно в рамках моих рекомендаций.

— Почему этот Тири сам не дал тебе свободу?

— А зачем? За еду и сносное существование для себя и Киры я работал и делал это хорошо. Не заплатив мне ни монеты, Тири за два года моего управления получил налаженную сеть со стабильным доходом. Нисколько не совру, если скажу, что мне нравилось то, чем я здесь занимался.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Тим, — я помню, как ты умел одновременно быть везде.

— Естественно я пытался получить статус вольного, но это, увы, невозможно. А со стороны, Тим, здесь никто никогда не поможет. В этом странном мире относительно рабства есть незыблемое правило: никто никогда не поможет чьей-то собственности получить вольный статус. Не столкнись ты с Кирой, боюсь, нам так и пришлось бы остаток жизни провести в том же доме. Я строил бы планы и находился в отчаянии от невозможности их воплотить. Но теперь, — сверкнул он глазами, — теперь, Тим, всё будет иначе.

— За то и надрались, — уже улыбаясь, ответил Тим.

Транквилизатор всё дальше гнал тупость опьянения, и душа начинала петь. Власть над умом взяла эйфория и, выстраивая цепочки мыслей в благостном направлении, упорно вела к состоянию блаженной лёгкости.

Впрочем, и без химической отравы поводов для хорошего настроения было хоть отбавляй. Тим буквально физически чувствовал, как с появлением Дарьяла с плеч упал огромный груз. Теперь он знал, что есть человек, который действительно перевернёт вселенную, и от этого на душе становилось легко и радостно. Перед глазами вновь возник образ матери, но теперь внутри не болело, а заходилось в предвкушении вестей, а возможно, и встречи.

— Найди их, Дарьял.

— Не сомневайся, мой мальчик, будучи свободным и имея сумму, что ты нам оставил, даже не сомневайся. Почти три года я изучал, что и как здесь работает. Я приумножу данные тобой деньги и создам условия для каждого из нас. Я это сделаю. Ведь если разобраться, — перешёл он на шепот, — здесь столько бардака и лишних сложностей, что просто диву даёшься. Во всём, Тим, представь себе, во всём. Здесь вроде всё работает, но работает с таким скрипом и скрежетом, что просто ой-ой-ой. Надо знать, к кому и через кого здесь можно подойти, а я знаю, мой мальчик, знаю, что и как говорить, что и кому дать, а главное, как правильно здесь себя вести. Так что говорю ещё раз. Все, кто ещё живы, будут найдены, получат свободу и хорошие условия жизни. А дальше будет видно, сейчас нам главное — собраться вместе.

— Спасибо тебе.

— Тебе спасибо, — возразил Дарьял, — все хорошее, что ждёт нас в будущем, твоя и только твоя заслуга.

— Ты, главное, получи номер идентификатора и свяжись с Вейтом, я о тебе уже сообщил.

— Я помню, Тим, не переживай, твои наработки использую с умом и на полную.

Ещё раз приложившись к бутылке, Дарьял задумчиво посмотрел на Тима.

— Скажи мне, что ты такого сделал, что вокруг тебя здесь так пляшут?

— Пляшут? — округлил Тим глаза, — кто, когда, где?

— Ведь Тири отказался меня продавать, верно?

— Мне и Салиме да, но я просил сержанта, а он очень настойчив.

— Вашему сержанту он тоже отказал.

— А как тогда?

— А вот так, — сказал Дарьял, — сержант угрожал Тири, вспоминал тебя и предупреждал, что ему лучше пойти тебе навстречу.

— Откуда ты знаешь?

— Когда они говорили, я был за стеной. Я провел здесь годы и знаю, где встать и куда приложить ухо.

— Мне Скарт об этом не говорил.

— О том и речь. Ты пойми, я думаю, что знаю всё о местном устройстве жизни. Даже сержант пехоты никогда не посмел бы просто так, без санкции офицера, открыто угрожать вольному, тем более ради грязи вроде нас с Кирой. Это могло повлечь неприятные для него последствия, но ты об этом лучше меня знаешь.

— Знаю.

— В том и вопрос, за что твой командир к тебе так благоволит?

— Не знаю, Дарьял, — связанный обязательствами Тим ничего не сказал о торговце, — экипажи за своих людей всегда горой. Так говорят.