Тим

— Привыкнешь. Тем более, есть с чем сравнивать. Ты на собственной шкуре познал самую жестокую сторону нашего быта. Смерть же пехотинца, как правило, быстра и безболезненна. В твоём случае самое страшное, можно сказать, позади. Конечно, при условии, что не сдашь себя в плен.

— Не сдам, — заверил Тим.

Рана оказалась плёвой, обломок металла величиной с полногтя вскоре звякнул о железный пол. Даже на Вироне она считалась бы царапиной, но из уст лекаря Тим узнал, что болячка гордо зовётся ранением, а его обладатель премируется из корабельной казны.

— Вот и всё, — заклеив рубец стерильной повязкой, сообщил лекарь, — в бой можно хоть сейчас, хотя на пару дней могу определить в боксы. Отлежишься, в себя придёшь. Что рана — не рана, никому не скажу.

— А вам это зачем?

— Я — лекарь, раны — моя работа.

— Вы, верно, забыли, кем я был, там такие раны, и царапиной-то не…

— Не имеет значения, кем ты был, — перебил он, — значение имеет, кто ты сейчас. На тебе наша форма, это значит, ты свой, и я предлагаю тебе отдых.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Тим, — но только что прошёл сигнал сбора, и я, наверное, пойду туда.

Приклеив на разрез костюма входящую в аварийный комплект пехотинца латку, направился вслед за своими.

— Эй, гадёныш, — окликнул лекарь, едва успел направиться к выходу, — тебя как звать-то?

— Тим.

— Так вот, Тим. Моё предложение — проверка, и ты её прошёл. Запомни, сынок, здесь, если позволяет здоровье, никогда не отлынивай. Особенно, когда каждая пара рук на великом счету. Это правило, нарушить которое — себе дороже.

— Спасибо за науку, — буркнул Тим и, поправив оружие, отправился вслед за остальными.

Размышляя, как всё здесь сложно, ступил на эскалатор. Кратчайший путь к шлюзовой палубе знал. Предстояло спуститься на восемь уровней, пересечь грузовой отсек и выйти в шлюзовую зону. Всего-то и делов, но, спустившись на три палубы, столкнулся с проблемой. Два лестничных пролёта, поднятые при штурме крейсера, так и остались в этом положении. Заклинил древний механизм или дублирующая лифты лестница осталась поднятой по другим причинам, гадать не стал. Выйдя в эфир, связался с отделением и дальше двигался, руководствуясь указаниями сержанта.

На одной из палуб путь пролегал вдоль борта, где Сурийский абордажный челнок вскрыл борт и высадил партию. При отступлении десятки Сурийских пехотинцев откатились сюда же, но здесь их ждала засада.

Первые мертвецы попались ещё на подходе. Шагая вдоль испещрённых выстрелами, обгоревших переборок, Тим невольно представил плотность огня, обрушенного на отступающих. Пройдя ещё немного, встал как вкопанный.

Узкий, метров пять, проход между бортом и ближайшей переборкой, тянущийся до полуопущенной аварийной двери, оказался завален трупами. Смятые, окровавленные, разорванные потоками взрывчатки, упавшие друг на друга человеческие останки буквально застелили палубу. Даже стены забрызгало ошмётками тел и кровью.

Ни один из лежащих вперемешку с оружием и амуницией пехотинцев не подавал признаков жизни. Зрелище то ещё, от виденного по спине полз мороз. В воздухе повис смрад, где сладковатый запах крови и горелого мяса смешался с вонью испражнений и тлеющего тряпья.

Из ступора вывел повторный сигнал сбора. Ходить по мертвецам ещё не приходилось. Сдерживая рвотные позывы, наступая на руки, спины и головы, Тим делал всё, чтобы не смотреть под ноги. Не прошёл и полпути, как внизу что-то хрустнуло. Ботинок провалился в развороченную грудную клетку, зацепился за рёбра и лишил равновесия.

Только и успел, что выставить руки и закрыть глаза. Открыв, встретился с мёртвым взглядом совсем молодой девушки. Лежа на спине, она смотрела на Тима застывшим взглядом. На месте лба кровавое месиво. Костное крошево, кожа, волосы и расплёсканный мозг перед глазами стали последней каплей. Желудок сжался и исторг содержимое ей в лицо. Вскочив, Тим, не разбирая дороги, помчался по трупам с единственным желанием: оказаться отсюда как можно дальше.

Лишь на секунду бросил взгляд туда, где валялся метровой ширины овал вырезанного борта. Там, за дырой в борту крейсера, словно присосавшийся паразит, застыл абордажный челнок, на котором прибыли эти люди.

В переходной камере горел свет, и наверняка на борту нашлось бы много интересного, но мысль туда заглянуть даже не посетила. Проскочив место бойни, Тим облегчённо выдохнул и, стремясь стереть в памяти жуткие образы, припустил к близкой уже шлюзовой палубе.

***

— Разве можем мы остаться в стороне? — идя вдоль строя, пытливо вглядываясь в лица пехотинцев, говорил капитан, — не можем и не останемся, — ответил он на свой же вопрос, — идите и возвращайтесь с победой.

— Вернёмся с победой, — вырвавшись из почти пятисот глоток, огласил палубу традиционный ответ на клич капитана.