Тихое убийство. Инфекция как орудие преступления

Наши западные партнёры, внимательно следившие за событиями в новой России, разумеется, отметили то обстоятельство, что после мая 1992 г. тема сибиреязвенной вспышки сделалась в Кремле табуированной. А также то, что Закон № 2667—1 в действие не вступил и Министерство обороны РФ так и не приступило к выплатам пенсий родственникам тех 69 человек, что умерли в апреле — июне 1979 г. Разного рода рундквистам-варсеговым и прочим парфёновым эти мелочи, быть может, ничего не скажут, но западные партнёры поняли — в Кремле не считают, что советские вооруженные силы действительно имеют какое-то отношение к эпидемии.

Это было очень опасное для наших западных партнёров колебание. Ведь если не считать виноватыми военных из Свердловска-19, то рано или поздно встанет вопрос: если не они это сделали, то кто? Тем, кто был действительно виноват в случившемся в Свердловске, необходимо было поддержать «разоблачительный тренд» внутри России. Нет, не потому, что они видели в Ельцине врага — все понимали, что он останется последовательным другом коллективного Запада! — но для того, чтобы важный идеологический козырь против СССР и России всегда оставался наготове в рукаве. И чтобы в нужный момент всегда можно было напомнить мировому сообществу, что Россия и русские — это источник всех мировых проблем, они даже священную «Конвенции о запрещении биологического оружия» 1972 г. нарушали! То, что Ельцин был последовательным другом Запада отнюдь не означало, что курс последнего на всемерное ослабление и развал России был отменён. Реализовать такой курс проще в отношении общества, лишенного исторической памяти. Как работает эта технология мы прекрасно видим на примере Украины и других пост-советских лимитрофов.

О нет, Ельцин точно не был врагом коллективного Запада и последний это прекрасно понимал. Но это отнюдь не означало того, что Россию перестанут клевать, грабить и всячески ослаблять.

Поэтому в 1993 г. Мэттью Мезельсон и группа аффилированных с ним лиц чрезвычайно заинтересовались историей инфекционной вспышки в Свердловске. Начались поездки в столицу Урала как самого мэтра микробиологии, так и его постдоков и разного рода помощников. Был приглашён в Штаты и кое-кто из свердловских врачей, имевших отношение к событиям 1979 г. (Лев Гринберг и не только). Всё делалось под соусом "у нас сугубая наука и никакой политики". Соус этот получился острым, его правильнее назвать "сугубая политика и никакой науки". Кто читал этот очерк, ничего не пропуская, понимает, почему это так.

В ноябре 1994 г. Мезельсон с соавторами опубликовал свою работу и с того времени версия «выброса бактерий с территории воинской части Свердловск-19» получила свой канонический вид. Теперь все дятлы в своих бреднях и фантазиях про фильтр могли ссылаться не на рассказы Тёти-Клавы-с-автоклава или Дяди-Миши-без-крыши, а на именитого американского учёного. Мезельсон же-шь, мать вашу, понимать надо! В качестве популяризаторов идей Мезельсона — а точнее, его заказчиков из американской разведки — выступили писатели руками, взявшиеся за толику малую приводить упомянутую версию в понятный для ширнармасс вид. На Западе такими популяризаторами стали упоминавшиеся ранее Кен Алибек и Джин Джайлемин, выпустившие свои писания в 1995–1997 гг., а в России — все, кто брался писать на тему свердловских событий 1979 г. Разумеется, отечественные пачкуны Мезельсона не читали, у них просто не было лишних 30$, чтобы заказать нужную копию в Библиотеке Конгресса США, но им на пальцах необходимое показали и они всё правильно поняли.

И всё по мнению западных партнёров было хорошо. Кремль молчал, в силу понятных причин опасаясь втягиваться в конфликтную перепалку с Белым Домом, а версия Мезельсона овладевала умами. А ведь как говаривал во времена оны Карл Маркс "идея, овладевшая массами, становится материальной силой!"

И так продолжалось вплоть до осени 2001 г. А потом приключилось страшное — 2 октября сибирская язва была диагностирована у американского гражданина Роберта Стивенса. А потом письма, содержащие споры сибирской язвы, стали приходить в редакции средств массовой информации и сенаторам. Автор не станет сейчас тратить время на пересказ тех событий, а просто отошлёт к собственному очерку «Коричневый порошок белого цвета», целиком посвященному биотеррористической атаке на США[8].