Тихий центр

— Я и так сама! Алия, если ты что-то знаешь, скажи! Мне ехать надо, а я не могу, пока не узнаю… Ну, пока не узнаю, как он ко мне относится, и вообще… Если хочешь, я тебе заплачу!

Алия молчала, улыбаясь стене. В это время лежащий на полу Колян вальяжно расстегнул джинсы и зажурчал струйкой прям на пол.

— Колян, скотина! Накурился, свинья, гад! Прекращай! Прекращай немедленно! — Алия вскочила, начала пинать тело, а лужица расплывалась по кухне, как маленькое Желтое море.

Оля поспешила покинуть гостеприимный дом и удалиться для размышлений к себе.

Только до своей жемчужно-розовой квартиры она не дошла, а зачем-то забралась в недостроенную седьмую. Там упала на пахнущий стройматериалами красный диван, смотрела в цементный потолок и плакала, плакала. И курила, курила. И жалела себя.

— Митяй? Хай, это Игорь!

— Какой еще Игорь?

— Сосед твой из восьмой квартиры! Пить меньше надо! — Да я вообще не пью… целый час! Я на рынке! Тружусь я… А че тебе?

— Мне? Ну, как тебе сказать… Вообще, это не телефонный разговор… Я хотел у тебя кое-что купить… Даже не купить, а…

— Не, ну я понял, можешь не напрягаться. Приеду, поговорим. А что, совсем тебе херово, да?

— Ну, это не телефонный разговор… — Игорь посмотрел на себя в мутном зеркале. — Я так думаю, что мне помирать пора.

— Да ну? — развеселился невидимый Митя. — И что так? Исписался совсем? Муза не посещает?

Игорь пожалел, что разоткровенничался с человеком, которого не очень-то знает и знать не хочет. Зря он ему все рассказал.

— Не по телефону.

— Ну да… Лады, до вечера.

Тане и Вадиму надели полиэтиленовые бахилы, дали халаты и повязки. Потом они долго шли больничными коридорами, встречая похожих на инопланетян желтых, лысых людей с темными глазницами. Тане было страшно неловко от того, что она, здоровая, вторглась в этот скорбный мир и дает повод его жителям завидовать ей. Вадим был бледен, но спокоен.

— Девочка после удаления почки, — рассказывал местный доктор, которому Вадима и Таню представили, как «хороших друзей клиники». — Была нефрома, но вроде как успели вовремя. Сейчас она в реанимации, пока держится температура и давление она дает не очень хорошее. Родители отказались еще в роддоме, памперсов нет, салфеток влажных нет. Обычно родители сами это все обеспечивали.

— То есть, нам привезти памперсы и салфетки? — Вадим был ошарашен всем тем, что видел, но старался не терять нить. — Салфетки, памперсы, что-то еще?

— Ну, крем можно, а то у нее от датчиков кожица слазит… Что еще… Семью ей поискать надо, а то в детдоме за ней не уследят с таким диагнозом…

— Ну, насчет семьи, — Вадим скорбно покачал головой, — это мы вряд ли…

— Да? Ну хорошо, мы тут по своим каналам ищем, пытаемся в детские дома семейного типа ее пристроить, но онкологию никто брать не хочет, много возни.

Их подвели к окошку, за которым в космически белой палате, на непомерно большой кровати торчал крохотный бугорочек детского пузика. И вокруг провода, трубки.

— Сколько ей? — Таня не смогла говорить нормальным голосом, перешла на шепот. Господи, если даже такие крошечки должны умирать…

— Десять месяцев. Вы когда памперсы будете брать, ищите дышащие, а то у нас в блоках тепло, чтобы не прела.

— Да, конечно, — Вадим тоже не мог оторваться от картинки за стеклом. — Конечно, да… Завтра привезу все, что надо, а вы запишите мой телефон, звоните, если ей что-то еще понадобится!

— И мой! — заволновалась Таня. — И мой!

— А вы муж и жена, да? — вдруг спросил доктор. — Нет? У вас номера похожие!

Назад ехали молча, не могли никак найти вход в старую жизнь, в свое измерение. Так и остались скользить между двумя реальностями. Таня видела, что Вадим колоссальным усилием воли удерживает машину на своей полосе, и сама была абсолютно безразлична к тому, что с ней сейчас происходит. Если где-то рядом абсолютно легитимно происходит смерть детей, значит, нет смысла ждать справедливости и придерживаться правил. Правила не работают.

— Так, все! — Вадим решительно набрал номер. — Мне надо сегодня хорошенько выпить, или я кого-нибудь загрызу!

Он долго набирал номер, наконец, связь прорезалась.

Табло громкоговорителя нарисовало строчку «Оленька». Таня снова отвернулась, чтобы не подсматривать семейный разговор. Но подслушать пришлось, связь-то громкая, как ни крути.

— Ну? — спросил усталый Олин голос.

— Оля, как дела?

— Тебе правду?

— Желательно!

Оля по-матросски выругалась. Вадим быстренько посмотрел на Таню — слышала ведь, неудобно, хотя…

— Есть предложение сходить вечерком куда-нибудь, а то я сегодня задымлюсь! День такой, засада…

Оля молчала.

— Ну? Куда ты хочешь?

— Откуда я знаю? В Москву хочу!

— Оля! — Вадим начал раздражаться. — Ты же прекрасно понимаешь!

— Не понимаю!

— Ладно, ты пока подумай, я перезвоню.

Табло погасло.

— Оля очень скучает, — немедленно объяснил Вадим. — В Москве у нее была очень яркая жизнь, каждый день вечерины, кастинги какие-то, подружки. Только это никуда не вело, и она это понимала, девочка умная. Поэтому мы оба приняли решение начать новую жизнь, нормальную, семейную. Но пока у меня не получается, а ей скучно.