Тихий дом

Сегодня в его рабочем расписании значились две лекции в первой половине дня. Оставшимся временем суток он мог распорядиться по собственному усмотрению. Распрощавшись со студентами едва за полдень, Погодин наконец выудил из сумки заветный список.

Сидя в салоне своей машины, припаркованной на стоянке университета, Мирослав прикидывал, по какому адресу отправиться сначала и под каким предлогом вести расспросы. В итоге решил, что наведается к потенциальным подозреваемым в том порядке, в котором они перечислены, разговор с Рэем же оставит напоследок.

Первый фигурант списка Игорь Фокин был прописан в Текстильщиках. Туда Погодин и взял курс, робко надеясь, что остатка дня ему хватит для знакомства со всеми пропавшими студентами профессора. Созваниваться перед встречей он посчитал лишним: если по телефону в аудиенции ему откажут, то настаивать вряд ли получится, а уж нагло заявиться в гости после этого будет совсем странно. Он не официальное лицо, да и достаточных оснований, чтобы считать их подозреваемыми, тоже нет. При этом Мирославу важно взглянуть на каждого. Он полагал, что при встрече его рентгеновское чутье обострится и он сумеет почувствовать, разглядеть в черной пропасти зрачков собеседника отражение слов «Тихий дом», если оно там есть.

Съехав с Ленинского, «Гелендваген» попал в затор, и Погодин, барабаня пальцами правой руки по рулю, стал прикидывать, с чего начать разговор с Фокиным. Не станет же он в лоб спрашивать про Тихий дом и группы смерти. Но в то же время увлечение меметикой в разговоре затронуть нужно, чтобы прощупать почву.

Светлая мысль посетила его довольно скоро: почему бы не представиться коллегой Жидкова? Можно сказать, например, что профессор ищет аргументы для того, чтобы перевести меметику из разряда факультативных предметов своего вуза в категорию академических дисциплин. Для этого решено собрать информацию о достижениях самых многообещающих слушателей его курса, пусть и бывших: возможно, они успешно применяют знания по предмету в работе или вовсе совершили выдающееся достижение в этой науке, создав устойчивый мем-комплекс типа новой религии или ментальный вирус, который захватил сознание множества людей. Да, пожалуй, такой заход имеет право на существование.

Улица Текстильщиков оказалась двуликой: вдоль одной из ее сторон растянулись блочные девятиэтажки старой постройки, на другой – теснились аккуратные кирпичные башни нового жилого комплекса. Погодин свернул в проезд между девятиэтажками и, сделав петлю по двору, припарковался на свободном месте. Набрав на домофоне номер нужной квартиры, он приготовился слушать громкую пренеприятную трель звонка, но едва она успела раздаться, как дверь подъезда отворилась. Навстречу ему вышла пожилая женщина с пекинесом на поводке. Погодин ей благодарно улыбнулся, она тоже одарила его улыбкой, и в глазах ее явно читалось: Какой приятный юноша. Пропустив старушку, Мирослав юркнул внутрь. Дверь в квартиру открыла женщина, по возрасту которой вполне можно было предположить, что она мать Игоря Фокина.

– Добрый день, – сказал Погодин. – Могу я увидеть Игоря?

– Игоря? – Бесцветно переспросила она, голос ее зазвучал как затерявшееся в расщелинах эхо.

Тут только Погодин заметил, что вид у нее болезненный. Лицо бледное, осунувшееся, морщины на нем, как трещины на расколотом зеркале. Под глазами, которые она почти не поднимала на гостя, мешки.

– Игоря Фокина. Это ведь его адрес?

– Адрес? – Снова переспросило эхо. Она все же посмотрела на Мирослава, и от этого взгляда ему стало не по себе.

– Ну да, Игорь Фокин здесь прописан, – уточнил Погодин, понизив голос. Его бодрое звучание в присутствии этой женщины вдруг показалось неуместным. – Мне бы его увидеть.

– Мне бы тоже его увидеть… – сказала она, но не Погодину вовсе, а в никуда. Проговорила еле слышно и потянула на себя дверь, будто на пороге никого и не было.

– Подождите, – Мирослав позволил себе придержать створку. Мягко, чтобы этот жест не выглядел угрожающим. – Как я могу встретиться с Игорем?

– Только одним способом. Игорь умер.

– Когда? – У Погодина от этого внезапного известия ощутимо шевельнулся скальп. «Не прыгнул ли он с крыши?» – зародилось внутри волнующее подозрение.

– Три недели назад. А вы кто? – Наконец, опомнилась она, будто вынырнула из собственного мира в реальность.

– Я знакомый по научной части, из университета, в котором он когда-то проходил обучение.

– Знакомый, а о смерти его не знаете. Пятого числа похороны были.

–

– Простите, мы были мало знакомы… – Погодин запнулся, но все-таки задал самый важный вопрос: – Как он умер?

Она медлила с ответом, глядя на Мирослава снизу вверх, будто пытаясь сквозь мутную пелену разглядеть его лицо и понять, насколько праздно любопытство. Наконец, она все же ответила:

– Инсульт.

«В двадцать шесть лет?» – чуть было импульсивно не спросил Погодин, но дверь перед ним уже закрылась.