Тик-так

— А ты разве не помнишь, как сеньор Алехандро рассказывал нам об узкоглазом маниаке в черной маске, который орудовал в годы мексиканской войны? Слава о нем прокатилась по всем Карибам…

— Это тот, который под шумок убивал зажиточных военачальников, грабил их и вырезал на телах символы?

— Не просто символы, а точь-в-точь как эти, — Анита вывернула мундир, осмотрела подкладку. — Крови вытекло немало… Снаружи ее застирали и прикрыли заплатами, но не очень старательно. Вот и на воротнике пятно. Бывшему обладателю этого мундира перерезали горло.

Максимов присвистнул.

— И ты считаешь, что наш боцман…

— Тс-с-с! — Анита прижала палец к губам. — Учти, своими теориями я отныне делюсь только с тобой. Не хватало еще раз прилюдно опростоволоситься…

Она осторожничала и имела для этого все основания. Помимо порезанного мундира, у нее не было прямых доказательств вины Накамуры, только косвенные. Ну, к примеру: когда все сидели за столом, вкушая приготовленный Вероникой суп, одного лишь боцмана не было поблизости. Никто не мог подтвердить, что он, как и остальные, поглощал бульон со снотворным. И он не знал, что Анита убежала, прервав трапезу. Вполне допустимо, что, выждав расчетное время и будучи уверенным, что снадобье подействовало, он бросил штурвал, направился к столу, застал там спящих и, не потрудившись их пересчитать, задушил Деметру. А если и пересчитал, то решил не отказываться от первоначального намерения.

С его ухватками разделаться с субтильной девчонкой было проще простого, убийство не заняло и минуты. А после он вернулся на место и прикинулся спящим. По крайней мере, именно так — пункт за пунктом — выстроился в воображении Аниты ход этого дерзкого преступления. Однако ключевым здесь было слово «воображение». Аргументация слабовата, а напридумывать можно, как говорят русские, семь верст до небес…

— А если ты права? — Алекс впал в ажитацию, штурвал из рук выпустил. — Неужто будем ждать следующего убийства?

— У меня не все стыкуется… Если Накамура и есть тот маниак, то почему он изменил своим традициям и перестал вырезать иероглифы? И как такой изувер смог завоевать доверие сеньора Руэды? Ведь капитан дал слово чести, что в команде нет мерзавцев.

— Всему можно найти толкование, — рассудил Алекс, вновь берясь за рулевое колесо. — Положим, он специально прекратил резьбу по коже, чтобы никто на шхуне не вспомнил про узкоглазого убийцу из Мексики. А то бы уже давно распознали и изловили… Насчет капитана — либо они в сговоре, либо Руэда просчитался. В душу каждому не заглянешь, а все эти японцы с китайцами вуалируют свои чувства не хуже первоклассных актеров.

— Но что за причуда — убивать матросов на корабле? Какие у них богатства? Разве что райское дерево у Санкара, но капитан велел вернуть его в рундук до прихода в порт. А Мак-Лесли, Нконо, Хардинг? Тоже богачи?

— На то он и маниак, чтобы поступать нелогично, — философски изрек Максимов.

Анита накинула ему на плечи американский мундир.

— Надевай. Пусть пока побудет у тебя… И вот еще одна головоломка: зачем Накамуре понадобилось снимать его с трупа и забирать себе? Рвань, вся в крови… Проку с нее ни малейшего, зато она может уличить.

Алекс не нашелся, что возразить, и безропотно влез в маломерный сюртук. Застегивать не стал, оставил нараспашку.

— Жарко… — он вытер тыльной стороной ладони пот со лба. — Значит, выжидаем?

— Да. Будь настороже, дело может обернуться по-всякому…

Оставив Алекса на посту, Анита направилась к корме, зорко поглядывая на немногих пока еще избежавших гибели членов экипажа. Ее передернуло, когда она увидела, как зашивают в кули покойников. Подумалось, что пережить еще одну прощальную церемонию будет тяжко. И станет ли эта церемония последней?

Вероника возилась с котлом. Он, собственно, имел уже все основания считаться вымытым, однако она с присущим ей максимализмом начищала его до блеска и жаловалась в пространство на нерадивых матросов, доведших кухонный инвентарь до паскудного состояния.

На расстеленных тряпках сохли тарелки, ложки и пара ножей, которыми Вероника при готовке разделывала мясо. Анита взяла самый длинный и широкий тесак — тот, с которым ночью на нее набросился Нконо. Тронула пальцем лезвие.

Вероника заметила ее действия и не преминула обрушиться на бывшего, пусть и усопшего, кока с новой порцией критики:

— Это ж какой, Анна Сергевна, лодырь! Ножи затупил, что твои валенки… Нет, чтоб взять оселок да подточить!

— А ты, я смотрю, подточила?

— Так нешто мне глядеть? Подточила, а как же. Любо-дорого!

Анита украдкой, чтоб никто не подсмотрел, приставила нож к выемке между большим и указательным пальцами и, слегка надавив, сделала легкое резательное движение. На коже вздулся красный кровяной шарик. Анита зажала ранку губами, а нож обтерла о тряпку. Да, остер как бритва! Хоть капусту шинкуй, хоть человека препарируй — сгодится для всего.