Тигры Редфернов

Бреннон оглянулся на Фарлана, который все еще был без сознания, на выжженный круг около магазинчика и злобно процедил:

— Чудненько. Теперь я тоже хочу его увидеть. И поскорей!

* * *

Рагнихотри протянул руку к безглазому матросу. Оранжевые узоры стекли вниз и оплели голову пострадавшего. Моряк испустил такой вопль, что Маргарет дернулась всем телом. Спустя минуту хозяин нежити отступил, а ослепленный матрос смолк и неуверенно поднялся на ноги. В его глазницах мерцали оранжевые огни. У Энджела вырвался вздох.

— Впечатляющие возможности, верно? — хмыкнул Рагнихотри и кивнул Ляйднеру. Тот сцапал Маргарет и оттащил от Энджела. Она пронзительно вскрикнула и рванулась к наставнику. Мазандранец подхватил Редферна, как тряпичную куклу, перекинул через плечо и зашагал вглубь амбара. Ляйднер поволок девушку следом. Моряки топали за ними, а Рагнихотри степенно ступал впереди всей процессии. Он же зажег огонь в еще одной чаше, и свет озарил некое странное приспособление вроде наклонной лавки с ремнями по краям.

«Боже мой…» — Маргарет съежилась. Именно это Энджел разглядел в темноте, но… что это?

Наставник вдруг пристально уставился ей в глаза и не сводил с нее потемневшего жгучего взгляда, пока мазандранец укладывал его на доску, а матрос с оранжевыми огоньками в глазницах затягивал ремни. Энджел глядел на девушку так пронзительно, словно хотел внушить ей какую-то мысль, и Маргарет подалась вперед, к нему.

— Одежу бы порезать, — подал голос Ляйднер. — Изгадит же…

— Ничего, — отозвался Рагнихотри. — Мы пока ограничимся одной ногой. Вот этой.

— Что вы собираетесь… — в смятении вырвалось у девушки.

— Тихо! — властно оборвал ее Энджел.

Мисс Шеридан смолкла. Матрос закатал его правую брючину чуть выше колена.

— Я думаю, вы знакомы с этим устройством, — сказал хозяин нежити; на губах Редферна появилась издевательская усмешка. — Вы избавите вашу фройлен от крайне неприятного зрелища, если снизойдете до обещания вести себя прилично, не убивать моих служащих без всякого повода и наконец — до беседы на интересующую меня тему.

Энджел молча его разглядывал.

— Неужели вы думаете, что вынесете это с достоинством? — насмешливо спросил Рагнихотри. — Вы же даже не представляете, что вас ждет.

— Вы тоже, — ответил Энджел.

Мазандранец зажал его ногу между двумя досками и закрутил зажимы. Маргарет нервно закусила губу. Господи, да пусть же Энджел хоть что-нибудь скажет!

— Давай, смотри, тварь, — прошипел Ляйднер и добавил несколько слов, которые она не поняла. Рагнихотри отступил подальше и кивнул мазандранцу. Тот взялся за молоток и длинный кол; у Маргарет на миг пропало дыхание, и перед глазами все поплыло.

— Боже мой, не троньте его!

— Молчать! — рявкнул Энджел.

Потом раздался глухой удар, звук разрываемой плоти и треск кости, но крика не последовало. Нос Маргарет заполнил запах крови, девушка задохнулась и повисла в руках Ляйднера. Он встряхнул ее, но мисс Шеридан казалось, что она в обмороке, пока снова не услышала удар и треск. Маргарет зажмурилась. Ее била мелкая дрожь, зубы стучали так, что она едва не прокусила язык, пытаясь крикнуть: «Прекратите, пожалуйста, пожалуйста, не трогайте его!»

Она шевельнула онемевшими от страха губами. О господи, снова эти звуки! И запах крови, такой густой, что ее сейчас стошнит! Ляйднер что-то шипел ей в ухо, выкручивал руки, но боль доходила до нее медленно, словно тело пребывало далеко, не здесь, и… она не слышала голоса Энджела.

— Энджел… — еле слышно, умоляюще позвала Маргарет, но он не ответил; господи, почему?! Что с ним, боже, неужели он… Девушка распахнула глаза. Все расплывалось и дрожало: и мазандранец, и Рагнихотри, и матросы вокруг, но в наступившей тишине она наконец различила тяжелое хриплое дыхание. Слава богу! Живой!

«Конечно, живой, дура, зачем им мучить труп!»

Но если он жив и в сознании… о господи, пусть он хотя бы не будет в сознании!

— Ну же, герр Редферн, — донеслось до нее, — скажите уже что-нибудь. Крикните, в конце концов. В самом деле, вам полегчает!

Перед Маргарет все потемнело. Чувство, вспыхнувшее в самой глубине ее сердца, было слишком черно для ненависти: жгучее, всепоглощающее, прозрачное, как зарево над пожаром. Сильнее, чем боль, больше, чем ненависть, — оно обожгло ее изнутри, высушило в один миг, спалив без остатка все, что уже не имело значения. Ни боли, ни страха, ни сомнений, ни слез — одна лишь свирепая, испепеляющая, дикая ярость.

— Давай! — зашипел Ляйднер. — Вякни погромче! Уж тебе-то он ответит!

Снова раздался стук молотка о дерево, влажный чавкающий звук, хруст — но Энджел молчал. И она тоже промолчала. Только смотрела на него, не отводя глаз, вбирая ноздрями запах крови, запоминая вид расколотых костей, разорванной плоти — и каждого из его мучителей.

— Ладно, — после паузы сказал Рагнихотри. — Попробуем по-другому.