The Worlds I See

Но больше всего меня волновала не лекция и даже не моя карьера. Моя жизнь просто перестала быть прежней с тех пор, как я наткнулся на число Бидермана - его оценку того, что что-то порядка 30 000 уникальных концепций может обеспечить полную основу для понимания визуального мира. Эти непритязательные пять цифр превратились в черную дыру в центре моего сознания, опутывая мои мысли практически каждый момент бодрствования.

С одной стороны, моя интуиция совпадала с интуицией Бидермана. Его номер выглядел правильным, я чувствовал это нутром. Оно имело вид доказательства, данных, которые я мог бы как-то использовать. В то же время было ясно, что он никогда не рассматривал его как эмпирическую величину. Это был классический расчет "на глазок", скорее иллюстрация, чем гипотеза. И все же по какой-то причине спустя годы после того, как я впервые увидел его, я не мог с ним расстаться.

Она вдохновила меня на изменение мышления в сторону ощущения масштаба, о котором я раньше даже не подозревал, но не дала почти ничего нового. Число 30 000, конечно, интригует, но что именно 30 000? Я был уверен, что ответ не так прост - создать новый набор данных с 30 000 случайно выбранных категорий вместо 101. Конечно, такая коллекция будет гораздо больше, чем набор иллюстрированных понятий из настольного словаря. Она могла бы даже начать целостно моделировать мир, а не просто описывать его особенности, прорисовывать полную картину жизни на Земле, объект за объектом, и намекать на взаимосвязи между ними. Истинный смысл. Но я все еще только догадывался.

Шли минуты, и я начал мечтать. Желто-голубой логотип станции Sunoco привлек мое внимание, вызвав каскад воспоминаний : импрессионистские вспышки предыдущих поездок по этому маршруту. Цвета и настроения. Резкая деталь здесь, более размытая там, и все это в окружении полузабытых оттенков, богатых и выразительных, но навсегда выпавших из фокуса. Я невольно улыбнулся, когда цепочка моих мыслей пришла к чему-то конкретному: к тому, как мистер Сабелла рассказывал о своих ежедневных поездках по этой самой дороге от дома в Бадд-Лейк до школы Парсиппани и как он скрупулезно следил за ценой на бензин, чтобы свести к минимуму расходы на зарплату учителя в школе.

Это может показаться банальным, но именно такие моменты и послужили причиной моей одержимости. Это то, чем на самом деле является зрение. Это не просто "чувство", по крайней мере не так, как "чувствует" термометр или счетчик Гейгера, а скорее катализатор переживаний. Поток информации и эмоций, высвобождаемый цветом вывески автозаправочной станции, проносящейся мимо на скорости пятьдесят миль в час. Это одна из тех способностей, которые определяют разум в его наиболее человеческом проявлении - точка входа в целую вселенную воспоминаний, ассоциаций, концепций и рассуждений, вплетенных в наши визуальные связи с окружающим миром.

Мои мысли вернулись к презентации в Принстоне. По крайней мере, это была проблема, которую у меня был шанс решить.

 

"Не знаю, как лингвист оказался на конференции по компьютерному зрению, Фей-Фей, но я рад, что он это сделал".

Через стол от меня сидела Кристиана Феллбаум, специалист по вычислительной лингвистике, одна из многих преподавателей Принстона, с которыми я познакомился в последующие дни после лекции. Сама она не присутствовала, но ее коллега оказался в аудитории и, предчувствуя, что она оценит мою работу, сразу после этого связал нас.

Работа Кристианы в области лингвистики имела лишь самое слабое отношение к моей, но то, что нас объединяло, имело решающее значение: сильное влияние когнитивных наук и особый интерес к пониманию - даже к составлению карты - того, как разум концептуализирует свой мир. Понятие, которое так захватило меня во время изучения человеческого зрения, - то, как мы классифицируем содержимое нашего восприятия, - было неотъемлемой частью ее работы, и в чем-то очень похожей на мою. Мы оба считаем, что категории - это точка пересечения между зрением (вещами, которые мы видим) и языком (тем, как мы их описываем). Через двадцать минут разговора меня осенило, что я даже не знаю, предполагалось ли, что мы будем обсуждать предложение о работе. В любом случае это было последнее, о чем я думал, поскольку она собиралась задать вопрос, который навсегда изменит мою карьеру и жизнь.

"Вы слышали о проекте под названием WordNet?"

WordNet, как мне предстояло узнать, был детищем Джорджа Армитажа Миллера, легенды психологии и когнитивной науки. Он родился в 1920 году и был одним из самых влиятельных представителей поколения психологов, которые смотрели на поведение человека сквозь пальцы, пытаясь создать модели ментальных процессов, которые им управляют. Естественно, его внимание привлекла структура языка и роль, которую он играет в мышлении. С помощью WordNet он попытался составить карту языка в поразительных масштабах.