The Lie I’ve Lived

— На нем висит долг моей семье. Именно долг вынудил его поменять стороны в конфликте и защищать семью Поттеров. Это, да плюс ещё его нездоровое увлечение Лили Поттер.

— Вижу, что Сириус повлиял на твое впечатление о событиях прошлого.

Бросаю взгляд на Сортировочную Шляпу. У голема скрещены руки, и Шляпа легким кивком поддерживает меня.

— Боюсь, это мой собственный вывод. Должен признаться, я солгал. Столкновение с дементорами отнюдь не открыло во мне какой-то новой силы. Однако оно освободило воспоминания, запертые в моей памяти.

Дамблдор подается вперед.

— Воспоминания? Кому они принадлежат?

— Джеймсу Поттеру. Абсолютно все. Его жизнь и даже его смерть.

— Понятно. Прости, но я прошу тебя предъявить доказательства.

— Я дам вам посмотреть два воспоминания. Первое — о том, как вы с Джеймсом обсуждали в этом кабинете пророчество. Второе — последние секунды попытки сражения Джеймса Поттера с Риддлом. Этого будет достаточно?

— Действительно. Похоже, ты серьезно обдумал свой выбор.

Качаю головой.

— Первое показывает степень моих знаний, и так как присутствовали только вы с Джеймсом, вы сможете сравнить их с вашими собственными воспоминаниями. Этого должно быть достаточно, чтобы поверить мне. Второе показывает, что я знаю, против чего я вынужден сражаться. Несмотря на все свои навыки и умения, Джеймс Поттер не продержался и минуты против Риддла на поле битвы, выбранном им самим. У меня сила сына, защита крови матери и память отца. И даже этого может быть недостаточно.

* * *

— Стоит ли всё ещё называть тебя Гарри?

— Имя не хуже прочих. Поменяй его сейчас, и люди насторожатся. Если вы посмотрите на карту, то увидите — она показывает мое имя полностью. Мародеры подобного не задумывали.

Директор соглашается.

— Ты оказался в крайне интересной ситуации, Гарри. Можно только предполагать, что произошло бы, если бы профессору Локхарту удалось его заклинание. Он мог бы пожать бурю. Я пришел к заключению, что именно из-за пророчества ты намеревался держать меня в неведении?

Мне и в голову не пришло подумать о возможных последствиях столкновения с тем позером. Что касается вопроса, этого отрицать нельзя.

— Вы могли бы быть со мной откровеннее на первом либо на втором курсе — да в любое до настоящего момента время. С моей точки зрения, вы этого не заслужили.

— Даже после событий в конце прошлого года я не полагал, что ты готов. Том жаждет получить новое тело, но он все еще расстроен и ему недостает сил и средств. Я просто ждал, когда ты повзрослеешь, и надеялся, что до этого ты будешь наслаждаться оставшимся детством. Искренне хочу сказать: слово «вина» определяет последние два десятка лет моей жизни. Мне стыдно, что я не смог спасти Джеймса и Лили, как и многих других погибших, что я не смог сделать больше, чем оставить тебя с твоими родственниками, что меня обманул Квиррел, ввело в заблуждение воспоминание из дневника, и что я приговорил Сириуса на годы в руках дементоров. Время доказало, причем самым болезненным образом, что я несовершенен. Когда я победил Геллерта, мой мир был гораздо конкретнее, я был героем среди героев, и меня сочли целесообразным возвысить, сделав лидером. В конце концов, кто я такой, чтобы стоять на пути своего величия? После многих лет борьбы с моим заблудшим другом я полагал, что заслуживаю такую награду. Смирение, Гарри, — если и есть что-то в этой жизни, чему я могу тебя научить, так это смиренно оценивать свои решения.

После подобного признания даже не знаю, что сказать. А вот Шляпа, как обычно, не теряется:

— Вечно ты мягкосердечен, да, Дамблдор? Это твоя величайшая слабость.

— Именно это и делает меня человеком, и я предпочитаю видеть в этом достоинство, Шляпа. Не хотелось бы воспринимать мир по-другому.

— Это убьет тебя! — чуть не плюется Шляпа. — Знаешь ли ты, за сколькими из твоих предшественников я наблюдала — теми, которые были уверены в своих силах, опьянены человеческой добротой, — и которые, тем не менее, все равно умерли? Эта бесполезная дырка, а не целитель, Дервент, игнорировала свою болезнь, чтобы «закончить год — ради детей», и умерла за этим столом в луже собственных телесных жидкостей. Хельга похлопала меня по полю и велела не ждать, а сама отправилась развлекаться — заключать мир с гигантами и гоблинами. Через два дня её голова прибыла обратно — на пике. Вы, бурдюки из плоти, сменяете друг друга, но ничему не учитесь. Разве не так, Финеас?

Портрет одного из отвратительных предков Сириуса в ответ на слова Шляпы хмурится, а та зубоскалит:

— Этот чистокровный мерзавец провел последний год своей жизни, трахая старосту ради своего развлечения, теша свой член и понапрасну её обнадежив. Когда цыпочка осознала, что он не собирается предоставить желаемое и едва ли способен и дальше её трахать, она заманила его в лес, напоила и живьем сняла с него кожу.

Дамблдор прочищает горло.