The Lie I’ve Lived

— Расскажу вам позже. Сейчас мы с директором должны основательно поговорить. Зарезервируй для меня сегодня вечером танец. Рон, увидимся в башне. Ты ведь уже разобрался с тем заклинанием для мантии, правильно?

Он кивает и, потянув, заставляет Гермиону остановиться. Вижу, как крутятся колеса в её голове, а на лице проявляется беспокойство. Ободряюще подмигиваю.

В замке народ опасается Дамблдора, а также опасного и внушительного голема позади нас. Вокруг кружат в основном лица мужского пола. Девочки уже в спальнях — готовятся к Рождественскому Балу. Обдумываю, сколько же всё-таки сказать старику. Три месяца у меня получалось придерживаться текущей версии, но я понимаю, что он меня раскусил.

Ну и что? Гарри Поттер выпалил бы правду, как испуганный ребенок, которого поймали на лжи. Джеймс Поттер продолжал бы отрицать всё, даже если бы поставили перед фактом — он был скользким чертякой, хотя и не достаточно скользким, как оказалось. Позволю собеседнику сделать первый шаг.

Горгулья у кабинета быстро отодвигается, позволяя нам пройти. Даже кусок каменной кладки не желает находиться у него на пути. Директор обращается к Шляпе:

— Твоему новому телу сложно будет подняться по лестнице. Не хотела бы ты оставить его здесь?

— Не особенно.

— Хорошо, пойдемте.

Поднимаемся по ступенькам в кабинет. Буду действовать как обычный парень, исполенный благоговения перед его коллекцией волшебных безделушек. Как только мы оказываемся внутри, омут левитацией ставится рядом с более сложной моделью Дамблдора.

— Этот тоже вышел из рук Фламель, — комментирует он работу искусного артефактора, жизнь которого уже приближается к концу.

— Красивый.

— Да. Жаль, что больше таких уже не будет. Мир многое потеряет. Не мог бы ты показать мне воспоминание о беседе? Это умение не значится в учебном плане, но ты, похоже, способен сделать многое из того, чему в школе не учат.

Игнорируя его завуалированный вопрос, удерживаю на лице нейтральное выражение и выуживаю воспоминание.

— Ваш или мой?

— Мой больше, но если ты не намерен смотреть его со мной, то из ностальгии я предпочел бы воспользоваться твоим. Он вызывает в моей памяти самые лучшие воспоминания о проведенных с Николасом совсем ещё невинных тогда временах.

Он опускает в чашу мое воспоминание и погружается в просмотр. Мне надо убить несколько минут, и я подхожу к Фоуксу. Феникс, сейчас молодой и сильный, посылает мне поздравительную трель.

— Спасибо, я ценю твое поздравление. Полагаю, что отношения между мной и твоим хозяином сейчас несколько осложнятся.

Расправив и хлопнув крыльями, Фоукс упирается взглядом в Сортировочную Шляпу на голове у голема. Интересно, что думает об этом бессмертное существо? Феникс издает звук, очень похожий на смех, и слетает с насеста, приземлившись на плечо голема.

Шляпа говорит:

— Знаешь, теперь я, наконец, могу отплатить тебе за все те годы, жалкое ты и вонючее дерьмо червяка, — голем пытается ударить птицу, но Фоукс с легкостью уворачивается.

— Вернись сюда!

Несколько минут развлекаюсь, наблюдая, как феникс Дамблдора насмехается над Сортировочной Шляпой. Несмотря на новое тело, она слишком медлительная, чтобы поймать ловкую птицу. Улыбаюсь изливающемуся потоку оскорблений от моего расстроенного советника, пока Дамблдор, наконец, не прочищает горло.

— Очень яркое воспоминание, Гарри. В суде такое недопустимо, если ты этого вдруг не знал, хотя подтвержденное сывороткой правды свидетельство могло бы придать правдоподобие твоему рассказу. Однако они лишь теоретически допускали поддержку, но не принимали в заговоре активное участие. Беседа бесспорно указывает на неблагонадежность обоих, но для возбуждения дела самого по себе этого недостаточно.

— Я удивлен, что вы не ищете отговорок для Снейпа и не пытаетесь оправдать его поведение.

— Несмотря на распространенное мнение, Гарри, я не всеведущ и не в курсе всего, что происходит в этих стенах. Я всего лишь человек. Множество вещей проходит мимо моего внимания. Как бы то ни было, полагаю, профессор Снейп готовится покинуть школу или уже её покидает. Несмотря на все мои усилия попытаться вас примирить, похоже, у меня ничего не вышло.

— Я презираю эту жалкую пародию на человека.

Дамблдор, чуть наклонив голову, садится на свое место и жестом предлагает мне присесть напротив его стола.

— Да, я заметил. Я также заметил, что твоя ожесточенная ненависть усилилась с тех пор, как в этом году ты вернулся в школу. Я знаю, что вы никак не пересекались с ним летом, и не могу найти этому объяснения. Я надеялся, что ты сможешь меня просветить.

— Что вы хотите от меня, директор?

— Достаточно правды, — буравит он меня глазами, и я ощущаю легкий щуп легилименции. Отразив его, замечаю на лице старика проблеск удивления, а за ним и одобрения.

— Поразительно, Гарри. Ты продолжаешь меня впечатлять.

— Стараюсь.

— Ты ведь не против мне кое-что рассказать…

— Я уверен, что Снейп вас предаст. Он служит свету без всякого на то желания.

— Скажи на милость, откуда ты это взял?