Тетрадь в сафьяновом переплете

Мы поднялись по узкой тропке, местами естественной, местами вырубленной в скале, и вышли на небольшую площадку, откуда открывался полный обзор бухты. Шатер, казавшийся издали маленьким, оказался весьма поместительным, перед ним красовалась площадка, построенная из свежего теса. На этой площадке спиной к нам сидела госпожа Черногорская. Она была во всем белом. Перед ней располагался мольберт, какие я видел лишь на картинках, и небольшой столик с красками. Легкими взмахами кисти госпожа Черногорская наносила краски на холст. Услышав наше приближение, она встала и повернулась. На ней было белое прямое платье, подпоясанное выше талии, что придавало сходство с девой античных времен, и широкополая белая шляпа, опоясанная лентой с бантом.

— Рада вас приветствовать, граф, — сказала она, подавая руку, — и тебя приветствую, Дмитрий Почивалов.

Какие у нее все же пронизывающие черные глаза!

— Вы рисуете на воздухе? — спросил Петр Иванович, и в голосе его я почувствовал смущенье и радость.

— Так учил меня мой парижский наставник, — ответила госпожа Черногорская. — Все пейзажи он начинал на натуре, а уж дописывал в ателье.

— У вас отлично выходит, — сказал Петр Иванович, приближаясь к мольберту.

— Обратите внимание на зеленоватый оттенок воды, — произнесла госпожа Черногорская. — В соседней бухте он синий, а в дальней голубой.

— Вероятно, это зависит от погоды, — предположил граф.

— Возможно. Но эти места так живописны.

— Простите, — сказал Петр Иванович, — но я до сих пор не знаю, как к вам обращаться. Ваши люди упорно именуют вас «ваше высочество».

— А, пустяки! — отмахнулась госпожа Черногорская. — Нам ли с вами до церемоний, ведь мы давние знакомцы.

— Позвольте поблагодарить вас за оказанную услугу, — сказал граф. — Разбойники были настойчивы, они приставили нож к Митиной груди.

— Хорошо, что так обошлось. — Госпожа Черногорская взяла кисть и тронула холст. — Здесь попадаются дикие люди. Поверьте, у меня ловкие, храбрые воины, они могли бы выследить разбойников и попытаться освободить вас без выкупа, но я предпочла не рисковать, кто знает, что у них на уме.

— Я уже послал батюшке письмо, — сказал Петр Иванович. — Как только вернусь в Петербург, вы без промедленья получите долг.

— Право, это не так уж важно, — ответила госпожа Черногорская, — я ведь говорила, что мы знакомы давно.

— Слишком давно, — произнес граф, метнув взгляд в сторону Станко, застывшего у сосны со скрещенными руками.

— Так вы погостите у меня несколько дней? — спросила госпожа Черногорская. — Здесь так чудесно.

— Я направляюсь к дарованным землям, — ответил граф, — и, кажется, это по дороге.

— Но где же?

— Какая-то Долина Роз.

— Мои люди узнают и проводят вас.

— Государыня-императрица пожаловала моему отцу пятьдесят десятин.

— Он должен быть ей благодарен.

— У нас благодарность выражается в раболепстве. Батюшка желает воздвигнуть на берегу моря каменную статую императрицы, и непременно к следующему году, когда императорский поезд направится в Тавриду.

— И эта задача возложена на вас?

— Увы! — Петр Иванович вздохнул. — Боюсь только, после моего неожиданного плененья батюшка рассердится не на шутку.

— Не все потеряно, — сказала госпожа Черногорская. — Во-первых, вы можете не торопить батюшку с долгом, а как-нибудь рассчитаетесь сами потом, а во-вторых, мои люди поищут злодеев, я уж дала распоряженья. Эй, Станко! — позвала она.

Станко приблизился.

— Ты не забыл про этих ужасных разбойников?

Станко наклонил голову.

— Граф пробудет у меня несколько дней, хорошо бы вернуть этот выкуп.

Станко снова наклонил голову.

— Мои люди немногословны, но деловиты, — сказала госпожа Черногорская.

— Я заметил, что к вам стекается народ, — заметил Петр Иванович.

— О да! Я решила основать здесь поселение. Благодатное место! Я просто чувствую себя новым Колумбом, потому и решила назвать эту бухту Новый Свет. О покупке земель почти договорено, осталось точно продумать планы.

— Чего же вы желаете? — спросил Осоргин.

— На это трудно дать однозначный ответ. Путешествуя по России, я встретила много несчастных людей. Жизнь так трудна, кругом нищета и бесправие. Конечно, я не всевластна, но малой части несчастных я могла бы помочь. Я поселю их здесь, дам справедливое устройство порядков, а прежде всего хочу возвести на должное достоинство человека, рабство мной нетерпимо: чем человек свободней, тем просвещенней, а стало быть, тем полезней всем остальным и себе.

— Но это я читывал в Европе! — воскликнул Петр Иванович. — Как можете переносить вы европейские нравы на нашу скудную почву? У вас все прахом пойдет!

— А мы попробуем, — спокойно сказала госпожа Черногорская. — Для того я и выбрала малый кусок земли. Если благополучье достигнется здесь, то можно опыт расширить.

— Но согласятся ли с вами российские властители? — возразил Петр Иванович.

— Об этом задумываться не хочу, — ответила госпожа Черногорская, — если наперед обо всем размышлять, то и дело никогда не начнется.

— Вы смелая женщина, — сказал Петр Иванович.