Тетрадь, найденная в Сунчоне

Я жадно проглотил две таблетки сразу. Он написал вопросы и передал мне. Мне предлагалось сообщить, какую работу я вел в шанхайском органе специальной службы, перечислить секретных агентов, работавших по моим заданиям среди гоминдановцев и в тайном уголовном обществе Хунбан, и изложить все, что мне известно о деятельности так называемого «института Тоа-добунсёин» — нашего разведывательного органа в Шанхае, который вел работу против красного подполья.

— Возьмите эту бумажку домой и приготовьте ответы. А я подготовлю другие вопросы. Где вы живете?

Узнав мой адрес, Харшбергер позвонил куда-то и, вызвав майора Шеррода, спросил, известна ли ему контора Ии. Получив ответ, он положил трубку и сказал:

— Не говорите этому Ии о том, что вы были здесь, и о нашем разговоре. Даете слово? Можно верить вам?

— Даю слово. Японскому офицеру можете верить.

Харшбергер закурил трубку. Докурив ее до конца, он оказал:

— Если считать, что сведения картотеки верны, то подполковника-тигра нет в живых, и следовательно, его нельзя судить. Так?

— Если суда не будет, то все, что знал покойный подполковник, останется тайной навсегда. Мертвецы — лучшие хранители тайн.

— Договорились! — Он встал и, черкнув на обратной стороне листочка номер своего телефона, передал мне. — Позвоните, когда будут готовы ответы, и мы увидимся. Помните наш разговор при первой встрече? Мы говорили тогда о будущем…

— Вы говорили о будущем американском варианте «плана Исихара»…

— Да. Будущее, о котором мы тогда говорили, стало настоящим. У нас теперь общая цель — спасти Восточную Азию от красного потопа. Мы союзники.

— Ваш союзник растоптан, и у него голые руки.

— Не преувеличивайте! Вы вовсе не растоптаны. А что касается голых рук, то это дело поправимое. Вы провели, согласно нашим указаниям, демобилизацию армии так организованно, что в любой момент сможете совершить обратный процесс с такой же быстротой. — Он подмигнул мне и протянул руку. Я пожал ее. Он вложил в конверт мешочек с амулетом, медицинское свидетельство и листочек и протянул мне.

— Можете больше не скрываться. Свидетельство, выданное вам на Иводзима, — подлинный документ. Берите. Ваше пребывание в бесте кончилось. Поздравляю.

Я взял конверт:

— Хорошо, что наш разговор кончился благополучно и обошлось без всяких неприятных процедур.

— Эту штуку с карандашами мы знаем. Она у нас называлась «деревянной перчаткой», — сказал я.

— А вот это… — Он вынул из кармана спички и, закурив трубку, поднес к своей руке горящую спичку. — Очень действенный способ. Особенно если применять его с толком — не давать передышки и в то же время не доводить до обморока. Никому не советую пробовать…

Он вздрогнул и, бросив догоревшую до конца спичку на пол, подул на пальцы и потряс рукой.

— Ну, идите, — сказал он, морщась. — Ждите моего звонка.

Харшбергер вызвал лейтенанта и приказал выпустить меня из здания. Когда мы прощались, он предупредил меня о том, что по картотеке «криминал реджистри» — уголовной регистратуры 2-го отдела штаба — я значусь покойником, поэтому должен раз навсегда забыть свое настоящее имя и помнить только фамилию и чин, указанные в медицинском свидетельстве. Затем он еще раз взял с меня слово, что я никому не скажу о нашей встрече. Я поклялся честью японского офицера, что сохраню все в тайне.

Главная контора

1

Вернувшись домой, я рассказал Ии обо всем — о том, как я попал в американский штаб, о встрече с Харшбергером и о разговоре с ним. Ии слушал меня, сложив, как всегда, руки на животе и удовлетворенно кивая головой.

— В общем, все получилось очень удачно. Ты должен быть благодарен этому шпику из Си Ай Си. Считай себя амнистированным. Теперь можешь открыто работать в моей конторе.

— Торговать дрожжевыми удобрениями? — Я брезгливо скривил рот.

Ии беззвучно рассмеялся:

— Нет, теперь тебе можно сказать о более интересных делах конторы.

Он начал свой рассказ с так называемого Манильского совещания. Сейчас же после того как по радио был передан высочайший указ о капитуляции, генерал Макартур вызвал в Манилу заместителя начальника японского генштаба генерал-лейтенанта Кавабэ Торасиро. Макартур лично принял Кавабэ и имел с ним беседу в присутствии начальника штаба Сатерленда. В процессе этой беседы Макартур дал секретные указания представителю японского командования.

По возвращении в Токио Кавабэ сделал всеподданнейший доклад государю, и имперское правительство немедленно приступило к осуществлению указаний Макартура.