Тетрадь, найденная в Сунчоне

— А у вас есть доказательства? — с улыбкой спросил Харшбергер. Показания американского офицера не записывались ввиду чрезвычайной секретности, и только ваш военный министр, генерал Анами, во время допроса, который он производил самолично, сделал кое-какие пометки в своем блокноте. После капитуляции нам были переданы все бумаги из сейфов военного министра, в том числе и блокнот министра, но, так как все записи в этом блокноте, сделанные иероглифической скорописью, не поддавались прочтению, этот блокнот, на основании моего заключения, был сожжен вместе с другими бумагами, не представлявшими интереса. Так что вы ничем не сможете подкрепить свои слова. Суд не поверит голословным заявлениям военного преступника.

— По пометкам, сделанным министром, мной была составлена всеподданнейшая докладная записка. В ней точно указана фамилия пленного американца, давшего сведения о предстоявших операциях «Олимпик», «Коронет» и «Серебряное блюдо». Я назову на суде фамилии нескольких старших офицеров из секретариата Высшего совета по ведению войны, которые читали эту записку, ответил я.

— Назовите этих офицеров.

Я сделал вид, что пытаюсь вспомнить, но затем отрицательно покачал головой.

— Не хочешь сказать?

Он схватил большую настольную зажигалку и швырнул в меня. Зажигалка попала мне прямо в ухо.

Я понял: мое сообщение о том, что имеются живые свидетели, было неожиданным для него. Он считал себя в полной безопасности, но вдруг оказалось, что я держу его тайну в своих руках. Мы были в одинаковом положении: «держали друг друга за хвост».

Харшбергер с шумом отодвинул кресло и, подойдя ко мне, гаркнул:

— Встать, грязная тварь! Не забывайся! Я тебя выучу европейским манерам!

Я встал. Он взял два карандаша со стола:

— Назови фамилии этих офицеров. Скажешь?

— Я не помню сейчас. Клянусь…

— Давай руку.

Он приказал мне растопырить пальцы и вставил между ними карандаши.

— Сейчас начну сжимать и буду жать до тех пор, пока не выжму все! Но я не советую упрямиться. Зачем зря мучить себя? Вы не хотите назвать фамилии, чтобы сохранить козырь на всякий случай. Так?

Он посмотрел мне в глаза:

— Вы держите этот козырь, потому что боитесь меня?

— Да. Я боюсь вас, и вы боитесь меня. У нас одинаковое положение.

— Нет, у меня преимущество. На этот раз вы сидите у меня в качестве пленного. Но… можно говорить по-деловому. Как вы считаете?

Я кивнул головой.

В дверь постучали. Харшбергер бросил карандаши на стол и вернулся на свое место.

— Войдите! — крикнул он.

Вошла секретарша и положила на стол листок с прикрепленной к нему карточкой. Затем подняла с пола зажигалку и, передав своему начальнику, вышла. Пробежав карточку, он удивленно посмотрел на меня и приказал повернуть голову. Я повернул. Он протяжно свистнул.

— Шрам на месте. Значит, это вы. — Он откинулся на спинку кресла и тихо засмеялся. — Я так обрадовался нашей встрече, что совсем забыл о том, что вас уже давно нет в живых. Ваш труп был найден на дворцовой площади, сожжен и пепел передан вашей семье. Эти данные совершенно точны. Картотека второго отдела основана на самых достоверных сведениях.

— Разумеется, — вежливо подтвердил я.

— А ловко придумали, мерзавцы! — сказал он с восхищением. — Только азиаты могут придумать такое… одни зарезались, а другие присвоили их трупы… Понятно, почему почти все, кого мы включили в разряд «Тигры», оказались мертвыми. Значит, они так же мертвы, как вы… Тело в могиле, а дух шатается по городу.

— Это получилось только со мной, и то случайно, — сказал я, опустив глаза. — Я приготовился умереть, но мне помешали… а потом как-то не пришлось. Но мои друзья действительно покончили с собой, как подобает доблестным людям. Их почетная кончина…

— Короче говоря, вы струсили. А кто эта ваши доблестные друзья?

Я назвал имена Дзинтана, Муссолини, Кацумата и Минэ. Когда я сказал, что все они в свое время служили в штабе Квантунской армии, Харшбергер записал их имена и спросил, окончил ли кто-нибудь из них школу Накано, выпускавшую работников секретной службы. Я ответил, что школу Накано кончили Муссолини и Кацумата. Харшбергер опять что-то записал.

— У вас прекрасный послужной список, — сказал он и похлопал по листку, прикрепленному к карточке. — Вы имеете богатый опыт секретной службы на материке. Думаю, что вы окажетесь нам полезны. Начнем с того, что вы дадите сведения по некоторым вопросам. Садитесь сюда, господин дух. — Он показал на кресло у стола. — Хотите сигарету?

— Очень прошу дать мне хиропон, — сказал я, подойдя к столу. — Может быть, найдется у кого-нибудь… Мне очень нехорошо…

— Вы тоже принимаете? — Он вытащил из верхнего кармана коробочку и протянул мне. — Только у меня таблетки.