Тетя Жанна

— Подымись и выпей кофе. Если уж молния должна в нас попасть…

— Умоляю, замолчи!

— Тогда успокойся. Вот-вот вернется Анри. Твоя дочь, конечно, тоже вернется сегодня вечером, и ей нужно будет рассказать, что произошло.

— Они не тратят свое время на меня, так же не тратили его и на отца.

Или, скорее, время от времени они еще проявляли заботу об отце, боялись его огорчить, а вот уж со мной…

— Ты все видишь в черном цвете, Луиза.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Только то, что сказала. Ты сама себя мучаешь, словно получаешь от этого удовольствие, вместо того чтобы посмотреть на вещи прямо.

— Ты уверена, что не имела в виду совеем другое?

Признайся, Алиса тебе рассказала?

— Еще раз говорю — нет. Доктор Бернар тоже. И никто другой ничего мне не говорил. Просто я услышала запах твоего дыхания, когда ты утром открыла мне дверь своей комнаты, и все поняла.

— Я тебе противна?

— Нет.

— Почему?

— Я знаю, что это такое.

— Ты не считаешь, что я виновата?

— Нет.

— Я не подлая?

— Всего лишь слабая.

— Я по-всякому пыталась. Бывало, не притрагивалась к нему несколько дней, неделю, иногда две. В такие периоды я специально делала так, чтобы дома вообще ничего не было, а на винный склад я старалась не ходить. Я больше так не могу, Жанна. Я дошла до края. Я ни на что не годна. Пользы от меня никакой. Я никому не нужна. Это я должна была умереть…

— Не говори так.

— Нет, нужно, чтобы я об этом сказала, потому что с самого утра меня мучает одна мысль. Я не спала ни минуты. Я слышала каждый звук. Я прислушивалась к твоим шагам. Все это время я думала об одном и том же, я задавалась одним и тем же вопросом. Ответь мне честно. Ты не видела его много лет, но он твой брат. Это моя вина, скажи? Он из-за меня это сделал? Прошу тебя, скажи мне. Жить с этой мыслью… это ужасно! Мне нужен кто-нибудь, кто простил бы меня…

— Ты полностью прощена.

— А ты, ты меня прощаешь?

— Мне не за что тебя прощать.

— Ты простишь меня от имени твоего брата?

— Я убеждена, что он никогда и не сердился на тебя.

Ведь это он, прежде чем уйти в мир иной, попросил у тебя прощения.

Она задумчиво прошептала:

— Это так!

Но в ней все так же продолжали биться разные мысли — то черные, то чуть светлее, и от этого она выглядела как человек, пугливо ищущий выход. Свет надежды горел в ней лишь несколько мгновений и, погаснув, оставил ее еще более подавленной, чем раньше.

— Это потому, что Робер был хорошим человеком. Но я-то вовсе не такая. Я пыталась. Я никогда не смогу. И поэтому не бросай меня, Жанна. Я не хочу одна оставаться в этом доме. Мне будет страшно от взглядов сына и дочери, когда они вернутся. Ты сама видела сегодня утром — у Алисы для меня нет ни слова сострадания. Их для меня никогда ни у кого не было.

О да, Робер! И он тоже устал. Вот что произошло, понимаешь ли ты? Он надеялся. Потом он понял, что ни к чему это не ведет, что ничего поделать нельзя, и замкнулся. В течение многих лет я видела, как он замыкается в себе все больше и больше. Ему случалось еще и посмеяться и пошутить, но только когда у нас были посторонние или когда он думал, что находится с детьми один. А еще он, одеваясь, мог невзначай напевать, но стоило мне в этот момент войти в комнату, как он снова принимал обычный отсутствующий вид.

— Ты просто вбила себе это в голову.

— Я могу почти точно сказать, когда это началось. Сразу же после смерти его отца, вот уже десять лет. Дети были маленькие, дело процветало. Мы зарабатывали много денег и именно тогда с радостью решились на перестройку дома… Жанна!.. Прямо в мост!

Но молния не попала в мост напротив дома, и снова послышался шум дождя. Они были совсем одни в ярко освещенной белой кухне, все остальное в доме тонуло в темноте; ни одной ни другой не приходило в голову перейти из кухни в какую-нибудь комнату.

— Раз уж я должна остаться здесь, мне нужно позвонить в «Золотое кольцо», чтобы их предупредить.

— Только не звони, пока не кончится гроза. Это слишком опасно.

— Я могла бы туда сбегать, когда все это кончится, и забрать свой чемодан.

Она сняла с крючка передник, который стал уже ее передником, и завязала его на себе.

— Что ты собираешься делать?

— Нужно приготовить обед.

— Для кого?

— Для тебя, для меня, для твоих детей, когда они вернутся.

— А если они вернутся поздно ночью?

Жанна не ответила и принялась за работу. Луиза продолжала стоять, облокотившись на раковину и чувствуя свою бесполезность перед снующей взад-вперед невесткой.

— Я не знаю, как ты делаешь.

— Как я делаю что?

Чего ради объяснять? Жанна и так поняла. А объяснить было бы нелегко.

К тому же это заняло бы так много времени!

— Еще чашку кофе?

— Спасибо. Ты очень добра.

— Я не нашла в доме одну вещь: ящика для отходов.

Раньше он стоял во дворе, слева за дверью.

Луиза сделала два шага и потянула выдвижной ящик, отчего весьма совершенное устройство пришло в действие.

— Чем я могу тебе помочь? — спросила Луиза без особого, впрочем, энтузиазма.

— Ничем. Сиди. Гроза проходит.

— Ты думаешь?