Тест Тьюринга

– Точной цифры не назову, не все данные еще поступили в обработку, поскольку эксперимент продолжается, но… Кстати, тут важно еще было не дать добровольцам общаться между собой, чтобы не было наведения и взаимовлияния от этих «пробных зарядов» друг на друга. Важны личные оценки! Но предварительно могу сказать – практически все поставили отметку во второй графе. Как и вы.

– И что это значит для эксперимента?

– Что эксперимент, по всей видимости, удался. И, наверное, собеседники действительно являются носителями самосознания.

– Что значит «наверное»?

– Очень высоковероятно.

– Хорошо. Допустим. А дальше что?

– Дальше? Диссертации защищать! Получать нобелевки и писать статьи! – засмеялся Андрей. – А в широком смысле, мы теперь можем создавать целые миры! В будущем, с появлением более мощных квантовых компьютеров – целые вселенные. Правда, цифровые, внутри машины.

– Зачем?

Фридман почесал голову.

– А зачем человек вышел в космос? Зачем первооткрыватели шли открывать проливы и новые земли? Интересно! Это наука. Она самодостаточна. Приспосабливают новые открытия к практическим нуждам уже другие люди – инженеры, купцы.

– Я, честно говоря, с трудом представляю, как это можно использовать в практических целях.

– Про электромагнетизм тоже сначала так думали. Когда-то, в середине девятнадцатого века, какой-то чиновник английского казначейства спросил у Фарадея, какая польза от изучения электричества. И тот ответил: «Сейчас не скажу, сэр, но когда-нибудь вы обложите это налогами». Как это можно будет применить? Черт его знает!.. Может, никак! А может… Ну, например, – я просто фантазирую! – можно проигрывать на серии эволюционных сценариев возможные варианты развития событий в реальном мире. Чтобы… я не знаю… избегать каких-то опасностей или быть к чему-то готовым.

– То есть целые миры, миллионы людей… миллиарды! Будут там гибнуть, а мы будем их изучать?

Фридман почесал макушку еще яростнее:

– Ну, тут, конечно, вопросы научной этики. Но все же лучше спасать реальный мир, проигрывая сценарии на компьютере, чем рисковать своей цивилизацией.

Я постучал пальцем по столу:

– Мы, добровольцы, отмечаем на ваших бумажечках, что там настоящие люди. Конечно, с нашей точки зрения, они не настоящие! Но, как вы сами сказали, они об этом не знают, воспринимая обмен электрическими сигналами внутри машины, как свою жизнь. Как и мы, кстати. Я уже подзабыл всю науку, конечно, со своими убийцами, насильниками и террористами, но мы с вами тоже ведь живем в мире электромагнитных сигналов, господин Фридман! Вся химия и биология – это же чистый электромагнетизм!

– Да, – кивнул Фридман. – Вы ничего не подзабыли, не кокетничайте! Вся химия – это чистой воды обмен электромагнитными квантами между атомами, точнее, между их внешними электронами. Все эти водородные, ковалентные связи… А сами атомы не распадаются потому, что внутри атомов идет такой же обмен виртуальными фотонами между ядром и электронной оболочкой!

– Почему виртуальными?

– Значит, кое-что подзабыли, – заулыбался Фридман. Казалось, он был рад уйти от темы этики и морали в сторону физики. – Потому что если бы они обменивались реальными квантами, то теряли бы энергию, чего не происходит. Я не физик, конечно, в полной мере, но, на мой взгляд, эти виртуальные кванты – просто некий математический конструкт для объяснения. А в реальности нужно мыслить квантовой нелокальностью… Впрочем, это мы так далеко уйдем от темы.

– Да. Слишком углубляться не будем… Но если у нас тут обмен электромагнитными сигналами, и у них там тоже обмен сигналами электромагнитными, то чем наш мир «реальнее» их мира? Тем более что в их мире тоже есть сознание?

На этот вопрос Фридман мне не ответил. Ну, если, конечно, не считать ответом его фразу: «Тем, что мы создали их! Мы – боги!..»

На следующий день погода снова испортилась. Прямо с утра небо опять заволокло тучами, и я вспомнил, чем еще мне не нравилась бывшая родина – здесь не было неба. Нормального синего неба. Тут его «выкидывали», как говорили раньше, словно дефицитный товар, и за ним нужно было охотиться. И еще здесь было мало солнца – по той простой причине, что солнце обычно располагается на небе. А небо – частично летом и практически всегда зимой и в межсезонье – было загорожено от народа какой-то серой занавеской. И тут заговор!

Внимательное изучение прохожих через окно номера привело меня к выводу, что температура, по счастью, еще не обвалилась настолько, чтобы заставить меня срочно кидаться и принимать меры по утеплению организма. А зонт у меня в чемодане был. Хороший, привезенный из самой Америки зонт. Китайского производства.