Тест на отцовство (СИ)

– Я – Маша, – с легким упреком напомнила она, правильно истолковав мое замешательство. – Рунина. Катя меня пригласила на лето – я учусь с ее сестрой. И с Леной…

– А, с Леной… – я кивнул. – В пединституте, верно?

– Именно, – она гордо улыбнулась. – Я что хотела сказать: Катя же родила…

– Родила?!

– Несколько дней назад! – Маша посмотрела на меня, как на умалишенного. – Мы скидываемся на подарок, я подумала, может быть, вы захотите подписать открытку…

– Разумеется, – спохватился я и потянулся за бумажником. Вытащил несколько крупных купюр и положил на стол. – Передайте ей… Или цветов закажите, или коляску какую-нибудь… Как там она, все в порядке? И с ней, и с ребенком?

– Девочка, – улыбнулась Маша, и у меня вдруг что-то екнуло. Раньше я реагировал на такие новости более, чем равнодушно. Ну, людям свойственно жениться, рожать детей. А теперь от одного слова «девочка» перед глазами возникла моя дочь, моя малышка Соня. И я смущенно кашлянул.

– Тоже, наверное, мечтаете о детях? – спросил я ее, чтобы как-то поддержать разговор.

– Куда мне! Нет, я когда-нибудь обязательно создам семью, – важно начала она. – Но не раньше, чем сделаю карьеру. Катя, молодчинка, конечно, но ведь ей всего двадцать четыре! Ну, что она успела? Поработать секретаршей? Вы извините, конечно, не вам в обиду… Но я ведь не для этого так старалась в институте. Это Лена смогла переступить через себя и все бросить. А я хочу реализовать себя, и только потом…

Слушая вполуха ее рассуждения, я невольно задумался. А ведь правда! Лена совсем еще молоденькая. А я втянул ее в семейные разборки, полез со своими чувствами и желаниями… А что я могу ей предложить? Двоих детей? Домашнее хозяйство? Что за глупости! Она умная девочка, и если бы не тот старый кобель, она бы и дальше училась, и стала бы превосходным педагогом…

Внезапное осознание правды, горькой и острой, заставило меня замереть. Меня ничто не отличало от ее ректора. Один старый кобель, другой… Мы оба лишали ее будущего, думая только о себе. Да, я хотел ее, и не только физически. Она была нужна мне, но что я мог дать ей взамен? Я молча смотрел, как она бросила учебу, взвалил на нее семейные тяготы и теперь она рыдала, разбитая, сломленная, в моем доме. Нет, я должен был это исправить, пока не стало слишком поздно. Я должен был отпустить ее – и этим сделать лучше и ей, и себе. Гольдштейн был прав – наши отношения с Леной неподобающие, и не только потому, что она была няней моих детей. А потому, что она – чистый, светлый человечек, у которого впереди вся жизнь. Учеба, работа, молодой красивый жених без скелетов в шкафу и ядовитой фурии на хвосте. Однажды – когда она созреет – она выйдет замуж за того, кто будет ей ровней, родит ему детей…

Одна мысль о том, что кто-то будет прикасаться к Лене и спать с ней и делать ей детей, заставила меня сжать кулаки, но хоть раз в жизни я должен был поступить правильно. Поехать домой, поговорить с ней – и отпустить. И вернуть ей жизнь, которой она заслуживала.

– Алло, Борис Ильич? – зайдя в лифт, я снова набрал адвоката. – Мне нужна ваша помощь. Нет-нет, совсем по другому делу. Мне нужно, чтобы вы нашли способ восстановить одну девушку в институте. Воздействуйте на ректора, на кого угодно… Да, я все скину вам на электронку.

Домой я возвращался, исполненный мрачной решимостью. На сей раз не превысил скорость, а наоборот – не торопился. Будто что-то отталкивало меня, а я все равно продирался сквозь колючие кусты.

Я успел убедить себя, что поступаю правильно. Я не обижу ее, нет. Для ее это всего лишь увлечение, минутная романтика… Она слишком молода, чтобы воспринимать меня всерьез. А я? А я уже большой дядя. Справлюсь. Теперь для меня главное – дети.

Я все решил. Я оплачу ей съемную квартиру до тех пор, пока ее не восстановят в общежитии. И этого мерзавца заставлю ползать на коленях, вымаливая ее прощения. Пусть только Гольдштейн решит вопрос… А он решит, я не сомневался.

Я объясню ей все. Скажу, что она помогла мне, и я всегда буду ей благодарен. Что я сам пройду все суды – и обязательно верну детей. И она сможет видеть их, когда захочет. Приезжать в любое время, они будут рады, да и я тоже… Впрочем, последнее никого не должно волновать.

Я вошел в холл – и тишина, к которой я когда-то так стремился, теперь ударила по ушам. Казалось, я оглох – так сильно мне захотелось услышать детский смех, топот или даже грохот разбитой вазы.

– Папочка, папочка! – скрипучим голосом прокричал Принц из гостиной.

Если бы он только знал, как издевательски это сейчас звучит… Глупая птица… Хорошо, хоть он останется со мной.

– Я перенесла его в гостиную, – Лена спустилась по ступенькам.

Она больше не плакала, но голос звучал отстраненно и незнакомо, а на лице, которое так часто краснело, не было ни кровинки.

Потерять еще и ее? Господи, и как я должен это пережить?

– Как ты? – проскрипел я, почти как попугай.

– А что я? – она горько усмехнулась. – Я им никто… Я не имею права… – она запнулась. – А ты? Что с твоим лбом? – робко протянула руку и тут же отдернула.