test

А вдруг он вообще не придет? Зачем она ему теперь, когда у него есть семья и маленький Донаган? Зря она тешила себя иллюзиями, что Мирон явится за ней на следующий же день и заберет из этого дома. Да и не нужны ей новые няньки. Она сама о себе позаботится! Уйдет отсюда и трансгрессирует в Штаты, начнет там новую жизнь, как первые переселенцы и миллионы других до неё. Да, это отличный план. Именно так она и поступит. Только подождет еще один день, вдруг сова все-таки прилетит, и тогда обязательно… обязательно…

Её разбудил скрип двери. Роксана и не заметила, как задремала, привалившись головой к шелковому и крутому диванному валику. Скрип заставил её вздрогнуть и открыть глаза. Сначала она решила, что ей показалось, или приснилось, но затем в ледяной утренней тишине раздался отчетливый стук.

И шаги.

Кто-то расхаживал в холле.

Роксана рывком села и схватила с пола свою палочку.

Она была почти готова к тому, что в дверях снова покажется разлагающийся труп Мальсибера. Или Яксли. Или Роули. Кого-то из них.

Шаги стали удаляться.

Роксана по-кошачьи бесшумно соскользнула с дивана и перелетела к двери, готовая дать бой любой из этих галлюцинаций, такой бой, после которого они никогда больше к ней не явятся.

Человек, явившийся без спроса, приоткрыл дверь и вошел в гостиную. Роксана видела только его худую спину и черный затылок. Выглядел он вполне живым — на свою беду.

Роксана отделилась от стены, все случилось за несколько секунд. Заклинание ударило незванного гостя в спину, он вскрикнул и повалился на ковер, тут же попытался подняться, но Роксана с рыком прыгнула на него, придушила и воткнула в щеку палочку.

На Роксану уставились перепуганные черные глаза.

— Ты?! — выдохнула она и резко убрала руку.

После кошмаров полнолуния лабиринт Валери Грей показался детской забавой. Во всяком случае тем студентам, чьи руки и лица все еще покрывали синяки, ссадины и ожоги. И этим студентам было довольно непросто держать себя в этих руках и контролировать выражение лица, когда слегка дымящиеся, немножко перепуганные ученики выходили из лабиринта и делились переживаниями, в духе:

— Представляешь, Дороти, этот скорпион был в каких-то десяти футах от меня!

— Терпеть не могу этих нюхлеров, выскакивают из-под ног!

Оставалось только оглядываться в поисках чьих-нибудь понимающих глаз и проглатывать все, что так и клокотало, так и рвалось наружу.

Но как бы там ни было, жизнь удивительно быстро становится на рельсы. Хогсмид почти отстроили, Хогвартс почти пришел в себя, а от той жалкой горстки иностранцев, которые еще остались в Хогвартсе, почти перестали шарахаться. Вся правда о нападениях на студентов, о том, кто скрывался под личиной доброго доктора Джекилла и не очень доброй Валери Грей разлетелась по замку с удивительной скоростью. Похороны тех, кто погиб в лесу стали последними для замка в этот семестр. На войне люди быстро привыкают к эпитафиями. И если сентябрьское прощание с теми, кого убили в «Хогвартс-экспрессе», переживалось очень долго, то это, последнее, воспринялось школой удивительно хладнокровно, а уже вечером в гостиных кто-то включил музыку и поставил на стол ящик сливочного пива. А почему нет? Ведь сдали предпоследний экзамен, можно и расслабиться. На войне привыкают не только к смерти, но и к жизни, к тому, что она пролетает быстрее летучей мыши, и некогда откладывать её на потом.

Сириус половину этой послеэкзаменной вечеринки проторчал в обнимку с какой-то шестикурсницей. Он не мог вспомнить её имени, он и лица её толком не помнил. Помнил, как она затащила его в туалет, они там очень долго лизались, а потом Сириус лизался с бутылкой огневиски, а она ему отсасывала. Шестикурсница, не бутылка. Эта же девчонка еще полвечера лопотала что-то о том, какой Сириус классный. С хера ли ему быть классным, если он весь вечер думал только о том, чем бы занять её рот, чтобы она заткнулась и не мешала думать, пребывал в состоянии овоща и почти ничего не говорил?

Ему не одному было хреново в этот вечер. Лунатик выпил полбутылки огневиски, не вставая из своего кресла. Просто сидел, наблюдал за танцующими и сосущимися, улыбался, когда его звали. Нет, он не кис и не строил из себя великомученика, просто нажирился, утопая в своем свитере, и в итоге уснул. Сохатый и Хвост потом отнесли его в спальню.

Сириус от души надеялся, что после этого Лунатику стало полегче. Он итак достаточно настрадался в жизни, а влюбиться в такую женщину, как Валери Грей, каким-то чудом добиться от неё взаимности, а потом еще и самостоятельно рубануть себя по живому… это слишком, даже для Люпина.

Сириус поболтал остатками огневиски в бутылке и снова приложился к горлышку. Виски было поганым, вечеринка закончилась пару часов назад, все разошлись спать, а он остался в опустевшей, захламленной гостиной. Сидел на диване, смотрел в огонь. И пил.