test

- Выпусти меня! – потребовала Эммочка и начала ломиться в закрытую дверцу.

- Сейчаз-з-з-з! – саркастически протянул Генрих Артерран. – Только, извините, поглажу шнурки.

- Я выцарапаю тебе глаза, Гейнц! – пригрозила Эммочка. – Давай, стопори свой пепелац!

- Ну, да, это чисто по-девчачьи! – хихикнул Генрих Артерран, даже и не думая «стопорить пепелац». – И не называй меня «Гейнц», меня это раздражает!

- Хорошо, Гейнц, – язвительно скривилась Эммочка. – И что тебе не нравится? Ты ведь даже не американец!

- Так, спать! – рассердился Генрих Артерран, и Эммочка обмякла и повисла на спинке сиденья.

Впереди расстилалась необъятная тёмная степь, и посреди неё чернел высокий Чёртов курган. А автомобиль-вездеход о шести колёсах, который полковник Девятко назвал «панцер-хетцер» свернул с дороги прямо в траву и растворился в ночи.

Солдаты возвратились из рейда по редкому лесочку с пустыми руками: бандиты из «чёртовой банды» словно испарились. Недобежкин негодовал: бандитов упустили, Маргарита Садальская сбежала прямо из наручников, а загипнотизированный Ежонковым Девятко на все вопросы отвечает только:

- Бе-е-е-е! – даже «Ме» не говорит.

Единственный пойманный преступник сидел на самом заднем сиденье «Газели» под неусыпным надзором Сидорова, вяло шевелил закованными руками и громко свистел некий мотив. Разозлённый невменяемым бараньим блеянием полковника Девятко и этим вот идиотским свистом, Недобежкин решил вернуться назад, в двадцать первую часть – там хоть электричество есть!

В окнах новой комендатуры, что построили около заколоченной, ярко горел свет. В кабинете полковника Девятко было людно: Недобежкин сидел за столом полковника, Пётр Иванович устроился в одном из кресел для посетителей, пойманный «чертёнок» примостился на диване, охраняемый орлиным оком Сидорова, а Ежонков колдовал над самим Девятко. Кроме того – в углу кабинета на полу сидел на корточках капитан Сёмкин и с аппетитом голодного медведя догрызал свою несчастную фуражку. Его так и не смогли привести в чувство – вся надежда была на Ежонкова. У Ежонкова был достаточно необычный метод допроса, который он сам назвал «синхрос». Суть этого «синхроса» заключалась в том, что Ежонков садился напротив своего «подопытного» и повторял с ним в унисон то, что он говорит, дожидаясь, пока подопытный выбьется из «дуэта» и скажет что-то ещё. То есть сейчас Девятко блеял, как баран, а Ежонков блеял вместе с ним. Однако Девятко даже и не думал «выходить из дуэта» – он блеял и блеял до тех пор, пока раздосадованный неудачей Ежонков не испустил слово «Чёрт».

- Так, закупорили, – сделал вывод Недобежкин, глядя на бодающегося Девятко. – Ежонков, пуши этого, «лягушонка»! – он кивнул в сторону пойманного Серёгиным преступника.

Девятко был отсажен на диван, а его место занял белобрысый «чертёнок». Хотя Сидоров и удалил наручники, «чертёнок» всё держал руки за спиной и, не умолкая, свистел.

- Он «Катюшу» свистит! – пискнул Девятко, вмешавшись в процесс «синхроса» Ежонкова.

- Вы уже насвистели! – проявил ехидство Ежонков, прервав сеанс. – Фуражку уже показывать нельзя!

Девятко обиженно фыркнул, чтобы его не позорили, и отвернулся. А Ежонков испустил смешок победителя и усыпил «чертёнка» с помощью своей гайки. Кажется, он перестарался, потому что белобрысый «чертёнок» уснул так, что свалился под стул.

- Ты что наделал? – буркнул Недобежкин. – Давай, разбуркивай! Допрашивать нужно, а он у тебя тут отдыхает!

- Васёк, будь проще! – огрызнулся Ежонков и щелчком пальцами разбудил «верхнелягушинского чертёнка», а потом усадил обратно на стул.

«Чертёнок» падал ещё раз пять, и только на шестой раз – прошло часа полтора – Ежонков смог ввести его в «правильный» транс. «Чертёнок» замер на стуле и уставился на Ежонкова невидящими голубыми глазищами.

- Процитируйте… э-э-э… – Ежонков схватил себя за подбородок, раздумывая над тем, что мог бы учить в школе житель деревеньки Верхние Лягуши. – Любой стишок за первый класс!

«Чертёнок» раскрыл рот и чистенько, без запиночки рассказал миленький стишок на украинском языке:

«Очеретяна хатинка

Біля річечки була.

І жила у ній родинка –

Не велика, не мала:

Жабка-дід і жабка-бабка,

Тато-жабка, мама-жабка

І маленьке жабеня –

Маленятко, маленя»

- Ну, какой ритор! – проворчал Недобежкин, искоса поглядывая на «чертёнка», который принялся рассказывать все детские стишки, которые знал. – Хоть на конкурс чтецов выставляй!

- Стоп! – отрубил Ежонков «поэтический концерт» «чертёнка». – Скажите, как вас зовут?

И тут у «чертёнка» закрылся разум и открылась проклятая «звериная порча». Изо рта бедняги вылетало нелепое, бессмысленное и смешное лягушачье кваканье. А сам он лягался ногами, словно лягушка, которую держат рукой и не дают прыгать. Ежонков решил применить свой «синхрос» – он уселся напротив «чертёнка» и заквакал вместе с ним.

- «Жабка-дід і жабка-бабка»! – прокомментировал Недобежкин их поведение.