test

- А я правду говорю! – невозмутимо отпарировал Игорь Поливаев. – Что же это за демон-то без рогов?

- А что, если очеловечить немного вашего «демона»? – предложил Поливаеву Серёгин, разглядывая начерченное на листе «исчадье ада», которое выпросталось из пропитой фантазии «свидетеля». – Убрать эти уши торчком, да и клыки тоже ни к чему, да и змеиный язык можно стереть…

- А он такой был, вот вам крест! – не унимался Поливаев, подскакивая вместе со стулом. – И я был не пьяный!

Серёгин вздохнул и положил сюрреалистический «шедевр» Поливаева на стол Карандаша.

- Попробуй, всё-таки, очеловечить, – сказал Пётр Иванович художнику. – Посмотрим, что получится.

Карандаш снова принялся колдовать над «милиционером Геннадием»: освободил его от змеиного языка, удалил клыки и опустил уши. Потом ещё – поменял причёску с пекинесовой на человечью, «сбрил» козлиную «дьявольскую» бородку и «выщипал» кустистые чернющие брови, заменив их обычными.

Поливаев, конечно, вносил коррективы, но Карандаш теперь слушал только разумные, вписывающиеся в рамки человеческого образа. И пропускал фразочки типа:

- Чешую не забудьте!

- Кажется, пятачок у него на носе торчал!

И:

- Крылья, крылья-то прилепи ему на зад! А то, как же он без крыл-то летает?

- Во, теперь точно – катит! – возликовал вдруг Поливаев, тыкая пальцем в монитор компьютера. – Он, мужик!

Серёгин оценил результат. Странное дело: Поливаевский «мужик», растеряв демоничность и обретя человеческий вид, стал подозрительно смахивать на…

- Ой, да это же Мильтон! – Сидоров озвучил догадку Серёгина предельно точно и ясно. – Только очков не хватает и улыбки такой, во! – сержант принялся зубоскалить, стараясь показать американскую улыбку «вечной коммуникабельности».

- Понял, – кивнул Карандаш и тут же надвинул на получившееся лицо прямоугольные интеллигентные очки и немного растянул рот именно в той улыбке, которую тщетно пытался изобразить Сидоров.

- Катит, катит! – радовался Поливаев, словно ребёночек, получивший леденец. – Только вот, крылья надвинь – точно он будет – как пить дать, зуб даю!

- Так, значит, ваш «мужик» был в очках? – уточнил Серёгин.

Поливаев задумался, наморщив невысокий лобик.

- Нет, – сказал он, завершив мыслительный процесс. – Очки снимите. Тогда покатит, зуб даю, как пить дать, мужики!

Пётр Иванович и Сидоров были удивлены и даже ошарашены таким поворотом дела. Это что же получается? Американец Мартин Мильтон, представитель совета директоров международной корпорации «Росси – Ойл», спасает от киллеров секретаршу Сумчатого и Чеснока, спрыгивает с четвёртого этажа и представляется «милиционером Геннадием»?! Глупости какие! Но всё-таки не с потолка же его взял этот Поливаев! Он, хоть и алкаш, а знает, что говорит… Надо бы поспрашивать о нём у «населения» изолятора – может, узнают?

Казаченко и Сидоров снова занялись тем, что приводили и уводили пойманных «Королей» и «Динозавров», а Серёгин по очереди показывал им «Поливаевского мужика». Каждый из них снова отвечал по-своему.

Ведеркин:

- … – и пожимание плечами.

Крекер:

- Не тусовался.

- Додик:

- Не знаю, но по морде – авторитет.

Уж:

- Да и этого гуся я не жмурил, харэ мокруху вешать!

Сумчатый:

– Крот!

Серёгин не стал разговаривать с Сумчатым – ему хоть кого покажи и каждый будет – «крот».

Чеснок:

- Крот!

А вот, Чесноком Серёгин заинтересовался: Родион Робертович был куда рассудительнее мягкотелого моллюска Сумчатого. И поэтому Петру Ивановичу показалось, что он кого-то в этом фотороботе узнал.

- И что же это за «крот»? – переспросил Серёгин.

- Ой, – ойкнул Чеснок. – Где-то я его видел… Кажется, в «Росси – Ойле» вертелся… Но вы же знаете, как они там колдуют! У них какой-то «Хогвартс», а не корпорация! Они на меня порчу навели-и!

Поняв, что Родионом Робертовичем овладевает истеричная паника, Пётр Иванович решил, что пора прекратить его мучить и увести в спокойный и лишённый стрессов изолятор.

Потом был Кашалот:

- Крот!

Пётр Иванович уже наелся «кротами», поэтому и Кашалота тоже удалили.

Но больше всех отличился в показаниях Утюг:

- Тень!

- Те-е-ень?? – в один голос опешили Серёгин и Сидоров, а Серёгин едва не упал назад вместе со стулом.

Утюг, слегка напуганный реакцией на свои слова, похлопал глазами и изрёк:

- Ну, да, вот, похожий, только прича другая у Теня была, а так он – Тень… А может и не Тень, а мент ваш какой-то, – Утюг поскрёб макушку и заключил: – Не знаю.

- Так, Тень, или «не знаю»? – не унимался Сидоров, кружа по кабинету вокруг стула Утюга.

- Тень, – буркнул Утюг. – Или… «не знаю»… Не знаю.

Кажется, что Утюг врёт. Любит он врать. Вообще, Утюга лучше было бы и не спрашивать. Серёгин сделал запрос по всем донецким отделениям милиции разыскать сотрудника с данной внешностью, а потом – они с Сидоровым снова отправились в Пролетарский район: закинуть домой Поливаева и навестить Подклюймуху.

Поливаев требовал часы.

- Они мне по закону положены! – визжал он, пока ехал с Серёгиным и Сидоровым в служебной машине. – Я помог бандита найти? Помог! Часы давайте!

Уже все уши прожужжал!