Террористка Иванова

— Да нет. Великая Отечественная. Когда Германия на нас напала. И вот, когда стали бомбить Одессу, то весь цирк эвакуировался в Николаев. По дороге поезд разбомбили. И те, кто остался жив, ушли пешком. А безрукий парень услышал под откосом железной дороги детский плач и нашел там грудного младенца. И вот он понес его на ногах…

— Что ты говоришь, папа? — не поверила Галка. — А как же он сам шел?

— Он прыгал на одной ноге, а младенца нес на другой, а потом, когда нога прыгать уставала, он перебрасывал ребенка и прыгал на другой. И вот так он прошел пятьдесят восемь километров до Николаева. Ну, отдыхал, конечно, но дошел… — Пилюгин посмотрел на Витьку. — Геройский парень. Без обеих рук, а дошел и маленького человечка спас… А у тебя всего одной кисти нету. Вот купит мама протез, и ты всему научишься. Если мужиком будешь, а не размазней…

— Не купит, — после паузы сказал Витька. — У нас денег нету, а протезы очень дорогие. И ее ведь в тюрьму посадят, правда?

— Подожди, Витя… с этим делом мы еще разберемся. Обещать ничего не буду, но я постараюсь…

Полину завели в комнату для допросов, и женщина-охранник с погонами прапорщика сняла наручники. Потирая запястья, Полина уселась на табурет. За столом сидел Пилюгин. Молча предложил Полине сигарету, закурил сам.

— Ну, как? Отошла?

— В каком смысле?

— Успокоилась? Или как?

— Или как… — усмехнулась Полина. — Витьку моего, надеюсь, не арестовали? Где он, не знаете? Дома?

— Дома. У меня дома.

— У вас? — удивилась Полина. — С чего это? Он сам пошел к вам?

— Сам. Дома ему сейчас… как бы сказать… одиноко, наверное. Да и страшновато.

— Какая добрая душа у вас, господин майор, — насмешливо сказала Полина.

— Гражданин майор… — поправил Пилюгин. — Так что за Витьку не беспокойся. Давай лучше о тебе поговорим.

— Вы будете моим следователем?

— Нет. Я — опер, а не следователь.

— Тогда зачем вы сюда пришли? — Полина погасила окурок в пепельнице.

— Поговорить.

— О чем?

— Ну, например, где вы нитроглицерин купили, гражданка Иванова? У кого?

— Не помню, — усмехнулась Полина. — И не вспомню никогда.

— Следователь будет об этом спрашивать. Укрывательство продавца взрывчатых веществ только усугубит вашу вину… и увеличит срок наказания.

— И какой же мне будет срок наказания?

— Это судья определит. Насколько я знаю Уголовный кодекс — по этой статье максимум может быть до двадцати лет.

— А минимум?

— Могут лет пять дать… если будете сотрудничать со следствием. Тут вообще очень многое зависит от обстоятельств. Например…

— Вспомнить продавца нитроглицерина? — улыбнулась Полина.

— И это тоже.

— Не вспомню никогда, — твердо повторила Полина.

— Зря, — поморщился Пилюгин. — Ладно, и без вас найдем.

— Желаю успеха.

— Найдем, найдем, — повторил Пилюгин. — Только лишние хлопоты. Он за это время еще каким-нибудь отморозкам успеет взрывчатку свою продать.

— Я, выходит, по-вашему отморозок? — уязвленно спросила Полина.

— А кто же вы, Полина Ивановна? Ну подумайте — кто вы?

— Так, насчет взрывчатки я вам ответила. Какие еще вопросы вас мучают? Я вообще могу ничего вам не отвечать, раз у меня другой следователь… Только Витьку моего вы домой, пожалуйста, отправьте. Я не хочу, чтобы он у вас был.

— Хорошо, отправлю. Усыновлять его не собираюсь.

— А было бы неплохо, — усмехнулась Полина. — Пока я в тюрьме срок отбывать буду.

— Для этого детские дома есть… — сказал Пилюгин и заметил, как изменилось выражение ее лица.

— У него дедушка есть… отец Саши… — в голосе Полины слышалась растерянность — о детском доме она явно не думала. — Он заберет Витю. Он должен… обязан…

— Я вижу, отношения у вас со свекром не сложились? Немудрено! С вашим характером, Полина Ивановна, даже непонятно, с кем у вас могут быть хорошие отношения.

— С вами, гражданин майор, уж точно хороших отношений не будет, — отрезала Полина.

— Ладно, не получилось разговора, — вздохнул Пилюгин и крикнул: — Уведите подследственную!

В больнице они долго шли по длинному коридору. Справа и слева двери с табличками: «Рентгеновский кабинет», «Процедурная», «Ординаторская», «Старшая медсестра», «Дежурный врач»… Перед кабинетом главного врача они остановились. Медсестра посмотрела на Галку и Витьку, сказала:

— Дети пусть посидят здесь, — и глазами указала на стулья вдоль стены.

Пилюгин вошел в кабинет. Навстречу ему из-за стола поднялся главврач, средних лет человек с усами, в белом халате.

— Здравствуйте, Михаил Геннадьевич.

— Что с женой? — сразу спросил Пилюгин. — Нас к ней не пустили, сказали — она в реанимации…

— Ей стало хуже ночью, и мы перевели ее в реанимацию. Понимаете, начались родовые схватки… преждевременные роды всегда нежелательны, но в данном случае…

Врач замялся, и Пилюгин спросил:

— Что в данном случае?

— Ваша жена немолода… мы серьезно опасаемся за ее здоровье. Схватки к утру прекратились, но чувствует она себя сейчас неважно. Скажите, ведь первые роды тоже проходили трудно?

— Да я не очень-то в курсе… — растерялся Пилюгин. — Она говорила, все хорошо прошло.

— Мы предложили ей кесарево сечение.

— Она что, отказалась? — спросил Пилюгин и тут же добавил: — Значит, не надо никакого кесарева…