Терновый Оплот

Эбенайзер направился к центру пещеры. Каменная кафедра, служившая трибуной на собраниях клана, превратилась теперь в алтарь. Сейчас место пустовало, так как жрица Клангендина радостно присоединилась к общему веселью. Тарламера и её почти муж, малорослого карлика, не выше пятидесяти футов и не тяжелее двухсот пудов, стояли со сложенными руками. Глаза пары были наполнены смехом и разочарованием.

Смотреть на охоту за осквипами было весело, но ни один дворф не может быть счастливым, оставаясь в стороне от драки. Однако на Тарламере был церемониальный фартук, и все женщины клана подняли бы шум, запачкай она его кишками грызунов. Прискорбно, но такова была традиция.

— Ты счастливчик, Фродвиннер. Твоей женой станет самая красивая дворфа в сотне пещер, — сказал Эбенайзер. И не соврал.

Его сестра была красавицей. С её обычной аккуратно заплетенной густой рыжей бородой и волосами, которые вились яркими локонами. Ей эти проклятые кудряшки очень шли.

Дворфа фыркнула, но глаза её были добры.

— О времени, на которое ты сюда явился. Надолго?

Это был знакомый вопрос, и саркастический тон предсказывал ответ Эбенайзера.

— Насколько это возможно, — признался он, смягчая свое признание пожатием плеч. — Это не только мое решение. Ты знаешь.

Тарламера в замешательстве покачала головой и обвела рукой обширный двор обители клана.

— Во всех своих скитаниях, нашел ли ты место, равное этому?

Эбенайзер честно покачал головой. Крепость Каменная Шахта была впечатляющей и уютной. Церемонии, торжества и развлекательные бои проходили в большом зале, прекрасной пещере с гладким ровным полом и стенами, покрытыми красивой резьбой. На протяжении многих веков ремесленники Каменной Шахты вырезали фрески, изображавшие победы и празднества дворфов. Из зала вели несколько небольших туннелей, а в стенах были вырезаны лестницы, ведущие на верхние уровни. Некоторые уходили к домам семей, другие — к кузницам и мастерским, которыми пользовался клан. Разумеется, здесь были шахтеры и кузнецы, но клан Каменной Шахты славился искусством обработки драгоценных камней и работы с ценными металлами. Некоторые дворфы промышляли торговлей, меняя готовые товары на материалы, которые не легко было сыскать. Это волновало Эбенайзера. Его сородичи были слишком изолированы, слишком сплочены и слишком привязаны к своей расе, чтобы понять — некоторые люди куда опаснее других.

— Похоже, затихают, — заметил Фродвиннер, кивнув в сторону гостей.

Неистовое истребление осквипов закончилось. Раздавался лишь стук последних ударов. Большинство существ уже убрали. Эбенайзер решил, что их, скорее всего, сбросят в реку. Быстрое течение унесет тела прочь, и все, что не съедят речные твари, вынесет на берег в бухте гидры. Да тут наполнится множество ртов, заключил Эбенайзер.

Спустя несколько минут пещера была очищена. Некоторые набрали из колодцев воды, вылив её на пол, чтобы смыть последние следы битвы в несколько небольших зарешеченных отверстий в полу.

— Мы можем продолжить? — резко спросила Палмара Каменная Шахта, упирая кулаки в бедра. — Моя дочь выходит замуж, а сын решил поздороваться. И поглядите! — добавила дворфа, указывая на праздничный стол, ожидавший гостей у стены залы. — Тушёное мясо остыло, а эль потеплел!

Эти соображения заставили гостей собраться, а жрицу вернули к алтарю. Эбенайзер отступил в сторону и сжил свою седобородую мать в крепких объятиях, отчего её рев превратился в счастливые протесты.

Церемония была краткой и торжественной. В отличии от последовавшего за этим празднества. За столом собрались все члены клана Каменной Шахты. Дворфы рассказывали возвышенные истории и обменивались заковыристыми оскорблениями, покуда последний горшок тушеного мяса не опустел, а больше половины бочат со свадебным элем не оказались сухими. По знаку Палмары — которая, будучи матерью невесты, являлась и хозяйкой торжества — на столы запрыгнуло великое множество музыкантов. Своими рогами, трубами и барабанами они устроили веселый гам. Дворфы устремились на танцы, отплясывая с энергией и энтузиазмом, способными поспорить с их боевой доблестью.

Эбенайзера охватило редкое чувство довольства жизнью. Он наблюдал за тем, как прыгает и кружится его родня, как сплетаются сложные узоры танца. Он был рад вернуться домой. И понимание того, что через десять дней он будет столь же рад покинуть это место, ни капли не уменьшало его удовольствия.

Но даже сейчас его ноги дрожали. Он потянулся к сумке и вынул оттуда трубку и табак прежде, чем вспомнил, что в пещере у Палмары Каменной Шахты ничего подобного не найдется. В своих путешествиях Эбенайзер привык к табаку, и ему нравилось закуривать хорошую трубку снова и снова. Но в последнее посещение дворфы Каменной Шахты от таких привычек только хмурились и жаловались на дым. Эбенайзер заметил — как ему показалось, вполне справедливо — что в крепости, среди жара и духоты кузниц и очагов дополнительная струйка дыма едва ли что-то портит. С унылым вздохом, Эбенайзер отложил трубку и направился к ближайшему туннелю, ведущему к реке.