Терновая ведьма. Исгерд

Он сделал еще несколько шагов, и нога в сапоге утонула в шелковом ковре луговой травы — вовсю набирающей роста по весне. Знакомые черты принцессы проступили отчетливее. Вот месяц играет голубым на резко очерченных, отмеченных шипами скулах, вот тонкие брови хмурятся встревоженно.

— Кого ты надеешься здесь разыскать?

— Изольду Северин. — Лютинг остановился, не дойдя до нее всего пару саженей. — А ты?

Девушка поудобнее уселась на камне. Ноги в мягких сапожках не доставали до земли.

— Своего брата — Этельстана. Он обещал встретить меня в полночь в королевском саду, но не показался. С тех пор я сижу здесь и жду…

Пока она говорила, Таальвен изучал каждое движение, каждый поворот золотоволосой головы. И когда принцесса сложила увитые колючками ладони на коленях, вымолвил вкрадчиво:

— Ты ведь Исгерд?

— А кого еще ты ожидал встретить в моем личном цветнике? — Она обвела рукой поросшую полевицей прогалину и дальнюю вересковую каемку. Похоже, на месте редкого можжевельника и молодой травы спящая видела нечто иное.

— Посиди со мной, — внезапно попросила она. — Мне одиноко и тоскливо сегодня. Кажется, я петляю в здешних зарослях сотни лет, а брат все не идет. Может, с ним приключилось несчастье? Или я перепутала день и время?

Принцесса вздрогнула, поджимая мокрые от росы ноги. Туманная морось наползала из соседнего оврага, а на ней не было ничего, кроме сапог, штанов да неплотной рубахи.

Повинуясь бархатистому голосу, Лютинг присел на соседний камень, незаметно устремив взгляд поверх плеча девушки. За ее спиной, под сенью деревьев, белело размытое пятно волос Хёльмвинда. Значит, ветер начеку.

— Поведай мне об этой Изольде. Кто она? — тем временем пропела собеседница, привычно облекая королевские повеления в светский любезный тон.

— Моя невеста… — ответил королевич машинально и тут же исправился: — То есть моя жена.

— Она красива?

Таальвен кивнул, изучив проступающие под полупрозрачной тканью ключицы и сомкнутые с досадой губы.

— И ты любишь ее? — Изящная ладонь начертила невидимую полоску на кремниевой поверхности.

— Люблю… Но она не любит меня.

— Как же так? — искренне огорчилась принцесса. — Ты обидел ее, заставил страдать?

Лютинг по-волчьи стиснул челюсти, заглушив протяжный вздох.

— Знаешь, Таальвен Валишер, мне чудится, я тоже чем-то оскорбила Этельстана… и теперь он сердится на меня, заставляя ночь за ночью искать его в тишине… Но дорогой брат простит меня, иначе и быть не может. И твоя Изольда простит…

Горько и тяжело сделалось от ее утешительных слов. Пусть спящая не понимала, о чем болтает, уста ее были устами Изольды, оцепеневшие плечи — плечами той, которую хотелось согреть, укрыть от холода.

— Я вижу седину в твоих волосах, хотя лицо у тебя молодое… — Она бесстрашно потянулась к нему, тронула темную с серебром прядь. — А я вот не поседею в срок, не состарюсь, как обычные люди… Мне суждено веками оставаться сильной и юной, чтобы править и защищать королевство.

Будто лишенные воли, руки поникли скорбными плетьми.

— Ах, если бы не власть терновника, Этельстан не злился бы на меня! Клянусь, я бы подарила ему колдовство, если б умела… я бы отдала его и тебе, чтобы не видеть зависти в любимых глазах. Мне думается, ты благородный человек, Таальвен Валишер. И поступил бы с терновыми чарами мудрее меня…

Принцесса осеклась расстроенно и дотронулась продрогшими пальцами до щеки Таальвена. В тот же час тело ее пронзила судорога, голубые глаза закатились, и девушка стала заваливаться на бок.

Лютинг метнулся, с тревогой подхватил ее, но оказалось, Изольда уронила обмякшую голову на плечо мужа, пребывая в глубоком сне. Дыхание было ровным, золотистые ресницы не трепыхались.

— Северный ветер, — тихо позвал королевич.

Верховный выскользнул из укромной тени, в мгновение ока оказавшись рядом. И заключил, бросив взгляд на колдунью:

— Она спит.

— Как спала все это время. — Лютинг приподнял над землей драгоценную ношу.

— То есть это не была тьер-на-вьёр?

— Нет.

— Значит, Исгерд? Но как такое возможно — три сущности в одном теле? Не слишком ли много даже для чародейки?

В темноте колючки на коже колдуньи показались ветру чересчур густыми, и он безотчетно шатнулся назад.

— Не думаю, что терновая принцесса реальна. — Лютинг перешагнул тощую вязанку хвороста, уцелевшую с вечера. — Она, как призрак, живет в разрозненных воспоминаниях…

— И понемногу сводит Изольду с ума? — Неприятное предположение давно витало в воздухе, Хёльмвинд лишь высказал его вслух.

Мак Тир сдвинул брови. Он размышлял об этом с того самого момента, как понял, что исковерканные осколки чужой памяти заставляют принцессу становиться кем-то другим. Не оттого ли теряли рассудок предыдущие жертвы тьер-на-вьёр? Или их вконец изматывала сокрушительная сила, селившаяся в теле благодаря присутствию ведьмы?

Склонившись над лежанкой, Таальвен бережно опустил девушку на покрывало и завернул в ветряной плащ. Тонкие черты были безмятежны. До рассвета много времени — пусть отдыхает.