Терновая ведьма. Исгерд

— А если, скажем, протащить через них ведьму, подобную тебе, она лишится своей магии?

Предположение показалось увлекательным, но за время своего заточения в людском обличье Давену Сверру изрядно опротивели одинокие мысленные пересуды. Потому он потряс кнутом у самого носа Изольды, привлекая ее внимание.

— Хорош играть в молчанку, она приелась мне горше улиток на обед! Из-за ветрессы горевать незачем — я ее не съем. Только в сказках водяные закатывают пиры из человечины, после которых катают по полу выскобленные черепушки, — мне такие увеселения неинтересны. Вот утянуть трепыхающуюся девицу под воду — да…

Подметив, как насторожилась принцесса, он блаженно хрустнул суставами и продолжил:

— Признаться, я рад, что женился: найдется, с кем перекинуться парой слов за ужином, выпить за здоровье. У тритонов и жаб для этого мозгов маловато… а Лотарэ хороша собой, понятлива — вон и тугоумных помощниц заставила ходить по струнке…

Болотный король выдернул из волос гибкий зеленый прутик и задумчиво попробовал на зуб.

Как считаешь, хватит ей для счастья моих чертогов и палат? Согласится ли новая жена делить со мной прежнюю опочивальню? Или, как ты, пожелает другую — поближе к солнечным лучам?

Столь упоенное ехидство могло преследовать единственную цель — выбить терновую колдунью из колеи, но, сознавая это, она не могла отрешиться от занозистого голоса, предрекающего сестре Либа совершенную беспросветность.

И ценою тысячи усилий ветресса не сумеет покинуть топь, подняться на поверхность. Небесное полотно, божественные светила с жемчугами звезд для нее навек потеряны: со дна их не разглядишь, как не ощутишь тепла сквозь неясную зелень гибельных вод. Во власти супружницы Давена Сверра она будет лишь вспоминать былое да греть душу снами о цветущих лугах.

Впрочем, сердцу ее, наверное, милее склоны выстланных вьюгами вершин Сеам Хор… Не о них ли станет грезить болотная королева? Зачем, во имя праветров, менять их колкую свежесть на оплывающие подводные барханы? Возможно ли, что Лотарэ поступает верно, покоряясь неизбежности рока, а она сама, доселе не сумевшая принять Таальвена Валишера как мужа, человека, жестоко обманывается?

Чтобы отрешиться от разноголосицы мыслей, она уперлась каблуками в скользкое дно повозки и стала следить за дорогой. От ее посерьезневшего вида болотник приуныл, с зевком подтянул упряжь.

— В первую нашу встречу ты была поживее, хоть и ростом ниже. Видно, люди преснеют со временем, как залежавшиеся лепешки. Славно, что мне такая судьба больше не грозит…

— Если б сыскались чары, — ответила принцесса приглушенно, — сделать тебя хоть на долю участливей, человечнее, я истратила бы половину своей магии, пустила в ход заклятия, черную кровь… Королевством пожертвовала бы, лишь бы такой, как ты уразумел, что за сокровище ему досталось.

Связанная волшебством, Лотарэ останется с тобой, несмотря на глупые прихоти и своенравие, сумеет развлечь, поддержать. Она единственная из твоих подданных способна на чувства… Но сколько веков пройдет, прежде чем эгоистичный самодур вроде тебя постигнет это?..

Откровение зацепило короля, привело в замешательство. С одной стороны, оно походило на оскорбление, за которое не лишне и наказать, с другой — произнесено было подозрительно чувственно, словно колдунья жалеет его. Может, от воды ей подурнело? Или нахалка взаправду дерзнула запугивать его ворожбой? Так и не определившись, Давен Сверр счел за лучшее уточнить:

— О чем ты толкуешь, ведьма, уж не о новых ли каверзах? Только попробуй развернуть здесь колдовскую лозу, и, клянусь короной…

— Впереди, — оборвала поток угроз принцесса. — Ветряная каменная кладка!

Позабыв о разговоре, болотник вытянул шею, отыскал в колыхании водорослей место, куда указывала точеная рука.

— Твоя правда. А я все строил догадки: выстояла ли древняя развалина… в последний раз мне приходилось проплывать тут лет пять назад.

— Выходит, ты понятия не имел, уцелела ли нужная мне горловина?

— Верно. — Со злодейской улыбкой он направил сомов вкруговую, свистнул залихватски. — Но я и не обещал ее достать — только довезти тебя до цитадели, пусть вместо нее окажется хоть груда булыжников.

Принцесса поджала губы, смиряясь с безнадежной изворотливостью болотника, и поспешила вжаться в сиденье — постромки на ездовых рыбинах натянулись, задрожали, как тетива. Одно неловкое движение, и двуколку закружит в потоке, будто щепку.

Но возница управлял твердо, умело, восседая в бричке как влитой, да еще подгонял нарочно:

— Эгей, черношкурые, шевелите хвостами!

При таких стараниях зубчатая стена ветряной крепости вырисовалась совсем близко спустя минуту. Была она зеленой, как и все в этом бестелесном растекающемся мире, почти до самой верхушки облепленной раковинами, ползучим водяным папоротником и ряской. Но, несмотря на буйную поросль, очертания угадывались легко. Как видно, древние праветры не мудрствовали над архитектурой сигнальных башен, возведя их одинаковыми, словно близнецы. Только эту в отличие от южной сестры не бороздили царапины.